Бриджертоны: Вторые эпилоги
Шрифт:
– Люси, – прошептал Грегори, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Не оставляй меня, умоляю, не покидай!
– Им ты нужна больше, – выдавил он, передвинувшись так, чтобы держать ее ладонь обеими руками. – Наши дети нуждаются в тебе сильнее. Ты же знаешь это. Хоть в жизни не скажешь, но ты знаешь. И мне ты необходима. Мне кажется, тебе и это известно.
Однако жена не ответила и не пошевелилась.
Но дышала. Слава богу, хотя бы дышала.
– Отец?
Грегори вздрогнул, услышав голос старшей дочери,
– Я пришла посмотреть на малышек. Тетя Гиацинта разрешила, – пояснила вошедшая Кэтрин.
Он кивнул, но не ответил.
– Они миленькие. Я о младенцах, а не о тете Гиацинте.
К своему сильному изумлению, Грегори улыбнулся.
– Да, тетю Гиацинту нельзя назвать милой.
– Однако я все равно ее люблю, – выпалила Кэтрин.
– Знаю, я тоже, – ответил он, наконец повернувшись к дочери. Его Кэтрин была воплощением преданности.
Кэтрин подошла и остановилась в изножье кровати.
– Почему мама все еще спит?
Грегори сглотнул.
– Ну, она очень устала, лапочка, роды и так нелегкое дело, а тут еще и вдвойне.
Кэтрин серьезно кивнула, но он не знал, поверила ли ему дочь. Она, нахмурив брови, смотрела на мать: не слишком обеспокоенно, но с изрядной долей любопытства. Наконец она заметила:
– Мама побледнела.
– Ты уверена? – спросил Грегори.
– Она белая как простыня.
Он и сам так считал, но попытался не показать своего беспокойства:
– Возможно, немного бледнее обычного.
Кэтрин посмотрела на отца и устроилась в кресле рядом. Она сидела прямо, чинно сложив руки на коленях, и Грегори не переставал дивиться чудесной дочке. Почти двенадцать лет назад на свет появилась Кэтрин Хейзел Бриджертон, и Грегори стал отцом. В ту же секунду, как взял ее на руки, он осознал, что это его истинное призвание. Младший сын, которому никогда не достанется титул, и который никогда не хотел стать ни военным, ни священником, занял свое место благородного фермера и родителя.
Посмотрев на малышку Кэтрин, в ее темно-серые, еще не поменявшие цвет младенческие глаза, он понял, для чего существует в этом мире, и осознал свое предназначение… именно тогда. Он обязан воспитать это маленькое чудесное создание, защищать ее и заботиться о ней.
Грегори обожал всех своих детей, но у него навсегда останется особая связь с Кэтрин, потому что именно она показала ему его предназначение.
– Остальные дети захотят ее увидеть, – заметила она, опустив глаза вниз и покачивая правой ногой взад-вперед.
– Лапочка, маме нужен покой.
– Знаю.
Грегори ждал, что еще она скажет, пусть Кэтрин и не поделится с ним всем, что у нее на уме. Ему казалось, что это именно старшей дочери хотелось увидеть маму, посидеть на краешке постели, посмеяться, похихикать, а затем подробно рассказать о прогулке на природе с гувернанткой.
Другие дети помладше, возможно, не понимали, что происходит.
Однако Кэтрин всегда была очень близка с Люси. Характером мать и дочь походили друг на друга как две капли воды, хотя внешность их разнилась как небо и земля: Кэтрин была на удивление похожа на свою тезку, невестку Грегори, нынешнюю виконтессу Бриджертон. Это казалось тем более странным, что обе Кэтрин не являлись родственницами по крови, и тем не менее у обеих были черные волосы и овальное лицо, а также одинаковый разрез глаз, хотя цвет их все же отличался.
Однако в душе Кэтрин – его Кэтрин – была совсем как Люси. Она обожала порядок и любила все классифицировать. Если бы она могла рассказать матери о вчерашней прогулке на природе, то начала бы с увиденных цветов. Пусть не вспомнила бы все из них, но точно бы знала их количество по оттенкам. И Грегори бы не удивился, если бы позже к нему пришла гувернантка и сообщила, что Кэтрин настойчиво требовала пройти еще милю, чтобы число «розовых» совпало с «желтыми».
Его Кэтрин требовала справедливости во всем.
– Мимси сказала, что малышек назовут в честь тетушек Элоизы и Франчески, – выпалила старшая дочь, помахав ногой тридцать два раза.
(Грегори подсчитал. Невероятно! Он с каждым днем все больше становился похож на Люси.)
– Мимси, как обычно, права.
Из всех знакомых Грегори няня и кормилица его детей Мимси была первой кандидаткой на канонизацию.
– Однако она не знает, какие у них будут вторые имена.
Грегори нахмурился:
– Кажется, мы еще не решили.
Кэтрин посмотрела на него, нервируя своей прямотой.
– Мама уснула до того, как вы выбрали?
– Э-э, да, – ответил он, отводя взгляд. Гордиться тут было нечем, но только так он мог удержаться от слез в присутствии ребенка.
– Мне кажется, одну из них следует назвать Гиацинтой, – заявила Кэтрин.
Грегори кивнул.
– Элоиза Гиацинта или Франческа Гиацинта?
Кэтрин задумчиво поджала губы, а потом решительно ответила:
– Франческа Гиацинта звучит очень мило, однако…
Грегори ждал, пока дочь закончит мысль, но после недолгого молчания все же повторил:
– Однако?..
– Слегка вычурно.
– Этого вряд ли избежишь с таким именем, как Гиацинта.
– Верно, но что если сестричка не вырастет милой и изящной? – задумчиво спросила Кэтрин.
– Как твоя тетя Гиацинта? – прошептал Грегори. Он не мог этого не сказать.
– Она ужасно энергичная, – ответила девочка без тени сарказма.
– Ужасно энергичная или внушающая ужас?
– Ой, нет, только энергичная. Тетушка Гиацинта совсем не страшная.
– Только не говори об этом ей.