Бриджертоны: Вторые эпилоги

Куин Джулия

– Я наполняю ее жизнь невероятной радостью. И благополучием, и светом, и всем идеальным и хорошим.

Гиацинту буквально передернуло от отвращения.

– Ты просто завидуешь, – заявил Грегори.

– Чему? – уточнила его сестра.

Счастливый отец двух малышек лишь отмахнулся от подобного неважного, по его мнению, вопроса. Люси закрыла глаза и улыбнулась, наслаждаясь перепалкой брата и сестры. Грегори и Гиацинта все время подтрунивали друг над другом, даже теперь, когда им обоим было без малого по сорок лет. Но несмотря

на постоянные шпильки, – а возможно, и благодаря им, – между братом и сестрой существовала крепкая связь. Гиацинта была даже излишне преданна брату: только через два года после свадьбы Грегори она прониклась к невестке симпатией.

Люси полагала, что Гиацинта недолюбливала ее не без оснований: ведь она, Люси, едва не вышла замуж за другого мужчину. Хотя нет, она все же вышла замуж за другого, но, к счастью для нее, влиятельность маркиза и графа (в придачу к внушительной сумме, пожертвованной на нужды англиканской церкви) сделали возможным аннулирование брака, хотя, строго говоря, подобная практика была не принята.

Однако все это осталось в прошлом. Гиацинта теперь для нее будто сестра, как, впрочем, и остальные сестры Грегори. Как же чудесно оказалось выйти замуж за мужчину из многодетной семьи. Вот поэтому Люси так радовалась, что у них с супругом родилось столько малышей.

– Девять, – прошептала она, открывая глаза и глядя на два свертка с младенцами, которые нуждались в именах. Да и в волосах, если уж на то пошло. – Кто бы мог подумать, что у нас будет девять детей?

– Моя мать наверняка скажет, что разумный человек остановился бы на восьми, – ответил Грегори и, улыбнувшись, предложил жене: – Хочешь подержать кого-нибудь из них?

Его супруга почувствовала прилив материнского блаженства.

– О да!

Повитуха помогла роженице сесть, и Люси взяла на руки одну из новорожденных дочерей.

– Она такая розовенькая, – прошептала Люси, прижимая к груди маленький сверток. Малышка вопила, словно банши, но матери этот звук казался прекраснейшим на свете.

– Розовый – замечательный цвет. Он приносит мне удачу, – заявил Грегори.

– А у этой крепкая хватка, – заметила Гиацинта, повернувшись, чтобы все увидели ее мизинец в кулачке младенца.

– Они обе совершенно здоровы, а вы ведь знаете, близнецы часто очень слабенькие, – сказала повитуха.

Грегори наклонился и поцеловал Люси в лоб.

– Я счастливчик, – прошептал он.

Люси слабо улыбнулась. Она тоже чувствовала себя невероятно счастливой, но в силу усталости лишь прошептала:

– Мне кажется, пора остановиться. Прошу, скажи, что этого достаточно.

Грегори с любовью улыбнулся.

– Пора остановиться, – заявил он. – По крайней мере, я уж постараюсь.

Люси благодарно кивнула. Ей тоже не хотелось отказываться от радостей супружеской постели, но должен же найтись способ покончить с этим нескончаемым потоком младенцев.

– И как мы их назовем? – спросил Грегори, корча рожицы малышке на руках у Гиацинты.

Люси кивнула повитухе и отдала ей дочку, чтобы снова лечь. У роженицы тряслись руки, так что она боялась не удержать ребенка даже на постели.

– Разве ты не хотел назвать дочь Элоизой? – прошептала она, закрывая глаза. Они назвали всех своих отпрысков в честь собственных братьев и сестер: Кэтрин, Ричард, Гермиона, Дафна, Энтони, Бенедикт и Колин. Имя Элоиза казалось очевидным выбором для следующей дочери.

– Знаю, – ответил Грегори, и Люси поняла по его тону, что он улыбается. – Однако я не рассчитывал, что их окажется две.

Услышав последнюю фразу, Гиацинта развернулась и возмущенно воскликнула:

– Вы назовете другую Франческой!

– Ну, она же следующая, – слегка самодовольно выпалил Грегори.

Гиацинта застыла, разинув рот, и Люси бы не удивилась, если бы у золовки из ушей повалил пар.

– Поверить не могу! – воскликнула та, сердито глядя на брата. – Ты назовешь своих детей в честь всех братьев и сестер, кроме меня!

– Это просто счастливое совпадение, уверяю, – поддразнил ее Грегори. – Я полагал, что мы и Франческу обойдем вниманием.

– Вы назвали дочку даже в честь Кейт!

– Но ведь она стала нашим купидоном, – напомнил Гиацинте брат. – А ты напала на Люси в церкви.

Люси прыснула бы со смеху, будь у нее больше сил.

Гиацинте, однако, было не до смеха.

– Она же выходила замуж за другого!

– Как же ты злопамятна, сестрица. – Грегори повернулся к жене. – Она просто не может этого забыть. – Он снова держал на руках одну из новорожденных, вот только кого именно, Люси представления не имела. Да и муж вряд ли это знал.

– Малышка – красавица, хотя такая кроха. Кажется, она поменьше, чем все остальные, – заметил Грегори и улыбнулся жене.

– Близнецы всегда маленькие, – ответила повитуха.

– О, разумеется, – прошептал счастливый отец.

– А мне они маленькими не показались, – пожаловалась Люси и попыталась приподняться, чтобы взять другую малышку, но руки ее не держали.

– Я так устала, – прошептала она.

Повитуха нахмурилась:

– Роды были не такими уж долгими.

– Но она произвела на свет двух детей, – напомнил Грегори.

– Да, но у нее уже их столько было. Роды проходят легче с каждым разом, – отрезала повитуха.

– Мне нехорошо, – прошептала Люси.

Грегори передал младенца служанке и наклонился к жене:

– Что случилось?

– Она побледнела, – услышала Люси встревоженный голос Гиацинты.

Но голос золовки почему-то был тоненьким и доносился будто из длинной узкой трубки.

– Люси? Люси?

Она попыталась ответить и даже думала, что у нее получилось. Но не знала, шевелятся ли губы, и уж точно не услышала собственный голос.