Бриганты

Чернобровкин Александр Васильевич

Армия Людовика, герцога Бурбонского, двинулась на запад по той дороге, по которой мы пришли в Лион. В день проходили не больше двадцати километров. Моему отряду поручили охранять обоз, который стал еще больше, растянулся километра на полтора. Мы скакали за последним фургоном, нашим, перед отрядом пехотинцев. Грабить местное население без особого приказа не разрешалось, так что рваться вперед не было смысла. Нас кормили более-менее сносно, кое-что добывали охотой. По странному стечению обстоятельств нашей добычей обычно становились домашние куры, гуси, бараны. Мои люди проделывали все так ловко, что зазевавшийся крестьянин, при всем его желании, вряд ли нашел бы виновников. Да никто ради крестьянской

овцы и не стал бы проводить розыск. Представляю, как нас ненавидели жители деревень. Они во все времена и во всех странах ненавидят городских. В город уходят лучшие и худшие, а в деревнях остается посредственность. Одна утешение у крестьян, которые всю жизнь ковыряются в навозе, — при встрече с горожанами, как бы невзначай, вытереть о них руки, а при удобном случае и ноги.

Возле Клермона простояли неделю. Людовик, герцог Бурбонский, как представитель короля, принимал оммаж у местных баронов, которые вдруг поняли, что предыдущие несколько лет подчинялись не тому сеньору. Многие делали это с радостью и сразу присоединялись к нашему войску. Как я понял из разговоров, Эдуард, принц Уэльский и герцог Аквитанский, старший сын и наследник английского короля, начал требовать с подданных дополнительный налог, чтобы заплатить наемникам, которые участвовали с ним в испанском походе. Сам додумался или доброжелатели посоветовали — не знаю, зато вижу результат. К тому же, почти все должности в герцогстве достались англичанам. Это тоже не способствовало популярности Эдуарда Уэльского. Работали на нас и церковники, которым надоели английско-гасконские бриганты, которые грабили не только земли Франции, но добирались и до Авиньона, папской области. Предыдущему Папе Римскому пришлось откупаться от них. Это был один из немногих случаев, когда грабители поимели с мошенников.

Закончив договариваться с теми, кто хотел договориться, пошли на тех, кто не хотел. Теперь мы двигались по вражеской территории. Я попросился перевести мою руту в авангард. В тылу трофеев не наберешь, а жить на одну зарплату скучно и не в духе времени. Людовик Бурбонский уважил мою просьбу. Нас начали использовать, как разведывательный отряд.

Утром мы отправились в юго-западном направлении, чтобы посмотреть, нет ли там врагов. Географические карты сейчас встречаются редко. Обычно это рисунок владений феодала, сделанный без соблюдения масштаба и частенько без ориентации по сторонам света. Если двигаться не по римским дорогам, проложенным между бывшими римскими городами, можешь оказаться, где угодно. Чтобы точно добраться до места назначения, нужен проводник или придется спрашивать дорогу у местных жителей, которые в этом плане напоминают москвичей: одни не знают, но уверенно показывают неправильное направление, другие знают, но преднамеренно показывают в другую сторону.

Ближе к обеду заметили дым пожара. Нам запрещено жечь деревни, даже если ее сеньор сейчас вассал герцога Аквитанского. Если мы ее захватим и оставим нетронутой, он, скорее всего, перейдет на нашу сторону, а если сожжем, станет нашим заклятым врагом. Значит, это работа англичан. Наказывают перешедшего на нашу сторону рыцаря. Я выслал двух человек посмотреть, что там происходит.

Они вернулись через полчаса и доложили:

— Англичан нет.

Мы подъехали в деревне, точнее, к пожарищу. Одна улица, по обе стороны которой располагалось десятка три дворов. Большая часть строений сгорала, но кое-что крестьяне смогли отстоять. Они растаскивали горящие бревна, заливая их водой из ведер, засыпая землей или сбивая пламя ветками. Действия их казались отработанными, рутинными. Наверное, не первый раз их жгут, и уверен, что не последний. Увидев нас, крестьяне побежали через потравленное пшеничное поле к лесу. Поле было разделено на

полосы узкими межами из камней или деревянных колышков. Я послал одного бойца, чтобы сказал им, что мы — люди короля, обижать не будем.

В первом слева дворе лежал в луже свернувшейся крови труп молодого мужчины с отрубленной правой рукой и раной в груди. Отрубленная рука лежала на животе поперек тела. Еще одного убитого, старика, увидели дворов через пять. Этому разрубили топором голову. Пестрая курица жадно клевала вытекшие мозги. Это была единственная курица, которую мы увидели в деревне. Мои бойцы тут же свернули ей шею. Брезгливостью они не страдали.

Из леса с моим бойцом пришел старый крестьянин в латаной и грязной рубахе, подпоясанной потертой бечевкой. Седые редкие волосы на голове, борода и даже брови обгорели, отчего лицо выглядело комично. Босые ноги были серо-коричневого цвета, будто долго ходил по горячему пеплу.

— Сколько было англичан? — спросил я.

— Много, монсеньор, — ответил он.

Поняв, что считать он если и умеет, то только до десяти, спросил по-другому:

— Больше нас?

— Больше, — уверенно ответил крестьянин. — И всадников больше, и еще лучники.

— Очень большой отряд? — уточнил я.

— Не очень, но больше, чем вас, — произнес старик.

Наверное, от сотни до трех.

— Куда они пошли? — спросил я.

— Туда, — показал он в сторону дамбы высотой метров десять, которая располагалась в дальнем конце их поля.

Крутой склон дамбы порос зеленой травой и кустарником. По верху, как догадываюсь, проходит дорога.

— Куда ведет та дорога? — поинтересовался я.

— В соседнюю деревню, — ответил старик.

— А дальше? — спросил я.

— Дальше некуда, там река, — ответил он.

— Значит, они будут возвращаться через вашу деревню? — уточнил я.

— А как же иначе?! Мост ниже по реке, а другой дороги здесь нет! — произнес крестьянин язвительно, словно объяснял непонятливому дураку.

Частенько мы считаем бестолковыми тех, кто не владеет той информацией, которая есть у нас, а понять это нам не хватает ума.

Я подозвал Мишеля де Велькура и приказал:

— Возьми трех бойцов и скачи во весь опор к герцогу Бурбонскому. Скажешь, что мы обнаружили отряд англичан численностью две-три сотни, нужна помощь.

Хайнрица Дермонда я послал с пятью бойцами на разведку, приказав ни в коем случае не засветиться. Наше присутствие здесь должно оставаться в тайне для англичан.

— Даже если тебе попадется один англичанин, ни в коем случае не трогай его, иначе остальных спугнешь, — предупредил я на всякий случай.

— Не трону, — с неохотой пообещал оруженосец.

Они тут все поехали на одиночных поединках. Для каждого французского рыцаря или оруженосца важна не общая победа, а личная. Это одна из причин, почему они проигрывают англичанам. У тех тоже хватает желающих прославиться, но войны с валлийцами и шотландцами, у которых важную роль играют пехотинцы, выработали у английских рыцарей командный дух.

Мы расположились лагерем на краю деревни, рядом с лесом, чтобы быстро спрятаться в нем, если потребуется. Я опасался, что подмога не успеет, а с таким маленьким и, что главное, не имеющим совместного опыта, плохо спаянным отрядом нападать было слишком рискованно. Коней не расседлывали, держали на привязи. Бойцы нарвали им на потравленном поле недозревшую пшеницу, которую лошади ели с большим удовольствием. Жак наломал веток и сделал мне ложе в тени деревьев. Кстати, прозвище ему дали Жак Оруженосец. Постоянно подкалывают, что скоро станет рыцарем. Сняв шлем, бригандину и сапоги, я в кольчуге, шоссах и стеганке прилег, наблюдая, как мои бойцы готовят обед, как из леса все смелее возвращаются в деревню крестьяне.