Бриганты

Чернобровкин Александр Васильевич

Подкрепление, почти пять сотен, прибыло под вечер. Это были четыре отряда рыцарей и оруженосцев под командованием рыцарей-баннеретов Жана де Бюэля, Гийома де Бурда, Луи де Сен-Жюльена и Карне де Бретона. Единого командира не было, поскольку герцог не соизволил назначить такового. Командиры отрядов расположились вокруг моего костра и принялись вырабатывать план предстоящего сражения. Я рассказал им, что англичане в количестве около сотни всадников и сотни лучников грабят соседнюю деревню. Она небольшая, так что надолго там не задержатся. Скорее всего, завтра утром поедут назад мимо нас.

— Мы встретим их на этом поле и дадим сражение, — предложил

Луи де Сен-Жюльен — рыцарь лет тридцати с длинными светло-русыми волосами, то ли волнистыми от природы, то ли завитыми.

— Они перебьют из длинных луков ваших лошадей, а потом и вас, — сказал я.

— Мы предложим им сразиться, как рыцарям! — поддержал его Жан де Бюэль, обладатель длинных усов, кончики которых свисали ниже короткой бородки и которые забавно двигались, когда он говорил.

— А они возьмут и откажутся, а потом перестреляют вас, как делали многократно, — возразил я.

— Он правильно говорит, — поддержал меня Карне де Бретон, круглое красное лицо и большие красные руки которого делали его похожим на мясника. — Англичане — трусы. Увидев, что нас больше, они спрячутся за ограждениями или кустами и начнут обстреливать нас из луков.

Поскольку он был старшим по возрасту — не меньше тридцати пяти лет — и командовал самым большим отрядом — почти двумя сотнями, — от сражения на поле отказались.

— Давайте встретим их на дамбе, — предложил я. — Спрячетесь в лесу возле нее. Как только они проедут почти до конца дамбы и их обоз перекроет путь к отступлению, ударите по ним.

— А ты? — первым делом спросил Луи де Сен-Жюльен.

— А я с арбалетчиками ударю по ним с тыла, отвлеку внимание лучников, которые, скорее всего, будут идти в хвосте, — ответил я. — Когда справитесь с рыцарями, поможете добить лучников.

— Лучше, чтобы конница прошла дамбу, иначе мы потеряем количественное преимущество, — дополнил мой план Карне де Бретон.

На том и порешили.

— Как будем добычу делить? — спросил молчавший до этого Гийом де Бурд — хмурый и худой тип с длинной острой бородой, отчего напоминал апостола.

— По количеству бойцов, — предложил Карне де Бретон.

— Тогда я получу меньше всех, хотя рисковать буду больше вас, — сказал я.

— Да какой там риск, нас намного больше! — отмахнулся Луи де Сен-Жюльен.

— Он их обнаружил, значит, ему две доли, — предложил Гийом де Бурд.

— Согласен, — поддержал его Карне де Бретон, который в таком случае терял меньше всех. Напоследок он потребовал, обращаясь ко мне: — Лучников в плен не брать, перебить всех!

Командиры разошлись по своим отрядам, а я проверил караулы, после чего тоже лег спать. Сильно доставали комары, а укрываться с головой было жарко. Устав от их гудения и укусов, перелег головой к чадящему костру, после чего и заснул.

14

Утром в том направлении, где была соседняя деревня, мы увидели дым пожара. Значит, англичане уходят оттуда. Мой отряд оставил лошадей на поляне в лесу под присмотром Жака Оруженосца. Свой арбалет он отдал Мишелю де Велькуру, который чуть не заплакал, когда я заикнулся, что ему придется охранять лошадей, потому что мне в первую очередь нужны арбалетчики.

— Я хорошо стреляю из арбалета! — заверил Мишель.

Жак, в отличие от него, рыцарскими амбициями не страдал. Доля в добыче он получит такую же, как все, так что предпочел пересидеть в тихом месте.

Мы перешли по дамбе на противоположную сторону, где я расставил бойцов с учетом того, что обоз будет длинным. Расположенными

слева от дороги командовал я, справа — Хайнриц Дермонд. Лес был густой, с толстыми деревьями. Он вплотную подступал к грунтовой дороге, узкой, чуть шире одной колеи. Ездили и ходили по дороге не часто, поэтому заросла травой. Я занял позицию на опушке рядом с дамбой. Мои арбалетчики, по мере уничтожения врага, должны будут подтягиваться ко мне. Сел на вылезший из земли, толстый корень векового дуба. В двадцать первом веке таких дубов во Франции днем с огнем не сыщешь.

Ждать пришлось долго. Крестьяне сказали, как им сказал их сеньор, что до соседней деревни примерно полтора лье — около семи километров. Видимо, столько на лошади, а пешком раза в два больше. Наконец-то по цепочке передали, что едут.

Впереди отряда скакали два рыцаря, судя по экипировке, богатые и знатные. У обоих лошади «престижных» мастей — караковая и соловая. У второй белыми были не только хвост и грива, но и «чулки». Из-за жары оба рыцаря без шлемов, которые вместе с копьями везли их оруженосцы. За ними по два, по три скакали рыцари башелье и оруженосцы. В середине колонны двигался обоз, включая стадо овец и коз, а замыкали лучники, которые брели толпой, растянувшись по дороге. Тетивы были сняты с луков. А кого англичанам здесь бояться?! Крестьян, что ли?!

Рыцари миновали дамбу. С нее начали уже съезжать первые телеги, когда загудел горн, и из леса начали выезжать французские рыцари.

Они вывалились большой толпой, охватывая англичан полукругом и крича:

— Монжуа! Сен-Дени!

Передо мной была группа из шести лучников, облаченных в стеганые куртки, которые французы называют жаками. У всех на левом предплечье кожаная защита, а у некоторых на плечах прикреплены металлические пластинки, носящие гордое название браконьеры. Большинство лучников, следуя примеру сеньоров, сняли шлемы. Кто-то нес шлем под мышкой, кто-то — прицепленным к ремню спереди, рядом с коротким фальшионом или длинным кинжалом. Луки в узких чехлах висели через плечо за спиной. Верхний конец лука возвышался над головой сантиметров на пятьдесят-семьдесят. Справа и сзади к ремню прицеплен колчан со стрелами. Я не стал проверять, насколько надежны их жаки, выстрелил в голову. Три десятка стрел шестью рядами по пять штук были воткнуты в землю передо мной. Выбрав ряд, я делал полшага вперед. Этого времени хватило шестому лучнику, чтобы перестать возиться с луком, на который он пытался натянуть тетиву, и покатиться по склону дамбы. Дальше я стрелял в возниц, а потом убил коней под двумя всадниками, которые пытались прорваться по дамбе в обратном направлении. Кони под ними были недорогие, и их придется делить на всех, а выкуп, за исключением трети, которую забирает командир армии, принадлежит только тому, кто захватил в плен. Мои арбалетчики перебили всех лучников, которые были перед дамбой, и начали продвигаться к ней. На той стороне дамбы все еще шло сражение. Окруженные англичане пока не сдавались.

Я оставил лук под дубом, вышел на дамбу первым и предложил обоим английским оруженосцам, парням лет двадцати, которые, достав мечи, встали за телегой:

— Сдавайтесь или умрете!

— Ты — рыцарь? — спросил на плохом французском языке тот, что был длиннее.

— Да, — ответил я на английском языке, потому что мне сказали, что англичане, даже знатные, больше не говорят на норманнском диалекте.

— Мы тебе сдаемся, — перейдя на родной язык, который отличался от того, каким в будущем станет английский, произнес оруженосец.