Бриганты
Шрифт:
— Сколько нам заплатят за такой замок? — обернувшись, спросил я Хайнрица Дермонда, который скакал на полкорпуса сзади и справа.
— Не меньше тысячи флоринов, — ответил оруженосец. — Только как его захватить?!
— Сейчас узнаем, — сказал я.
Через полчаса мы въехали в деревню, не разграбленную, как ни странно. Крестьяне на всякий случай попрятались. В домах остались только несколько дедов и старух.
Я выбрал бабку помоложе, показал ей серебряную монету и сказал:
— Получишь ее, если приведешь человека, который бывал в замке. Ему дам такую же, когда ответит на мои вопросы.
— Не обманешь, сеньор? — спросила она.
— Вот тебе крест! — поклялся я и перекрестился.
Меня, атеиста, забавляло давать такие клятвы. Местное население об этом не догадывалось, принимало их всерьез. Бабка быстро заковыляла к лесу, который начинался сразу за виноградниками.
Привела она мужчину лет сорока, у которого отсутствовал кончик носа. Из открытых ноздрей торчали пучки волос. Казалось, что из ноздрей вытекли густые усы, борода и волосы на груди, которые проглядывали в треугольный вырез светло-коричневой рубахи из небеленого холста. Он смотрел на меня, сидящего на коне, снизу вверх и ждал подляну. Даже монета, которую я кинул бабке, не уменьшила его подозрительность.
— Ты часто бываешь в замке? — начал я допрос.
— Каждую субботу. Отвожу им продукты, — ответил он.
— Платят они исправно? — продолжил я.
— Мало платят. В городе больше заплатили бы, но они сказали, что сожгут деревню, если не будем привозить им еду, — рассказал крестьянин.
— Внутрь тебя пускают? — спросил я.
— Раньше — да, а с тех пор, как вы пришли, спускают веревку, я привязываю мешки и корзины, они поднимают наверх, — сообщил он.
— Собак много в замке? — поинтересовался я.
— Собак? — переспросил крестьянин. — Раньше много было, когда наш сеньор там жил. Он сюда на охоту приезжал. Когда в Париж к королю поехал, всех гончих с собой забрал. А у англичан, я не видел.
— И не слышал? — уточнил я.
— И не слышал, — подтвердил он. — Собаки бы обязательно залаяли, когда я подхожу. Они чужого издалека чуют.
Я дал и ему монету.
Мы неспешно проехали мимо замка в обратную сторону. Лучники опять проводили нас ленивыми взглядами. Скучно им в карауле. Мы для них что-то вроде трейлера фильма, который придется посмотреть в будущем.
Лодку нашли в своей деревне. Это была плоскодонка, рассчитанная максимум на четырех человек. На следующий день отбуксировали ее с помощью лошади вверх по течению, поближе к замку, спрятали в прибережных камышах. Оставил там дозор из пяти человек, чтобы кто-нибудь ненароком не свистнул ее. Деревенский кузнец выковал нам два якоря-«кошки». Я потренировал личный состав, как забрасывать «кошку». Отобрал двух человек, у которых получалось лучше.
Вечером отправились к замку пешком. Командирам других отрядов я сказал, что хочу провести ночные учения. Карне де Бретона, Жан де Бюэль, Гийом де Бурд и Луи де Сен-Жюльен уже привыкли к моим тренировкам личного состава, посмеиваясь над ними и надо мной. По их мнению, опытный пехотинец и так всё знает, а неопытный в бою научится или погибнет. Заменить погибшего всегда есть кем. Это ведь не рыцарь и даже не оруженосец.
Луна зашла вскоре после полуночи. Первым рейсом переправились к замку я, Хайнриц Дермонд и двое бойцов, которые лучше других умели грести. Мы с оруженосцев подошли к боковой стене между донжоном и угловой башней, которая начиналась в паре метров от воды. Стена была шершавой и сухой, но воняло от нее сыростью, гнилью. Бойцы подергали веревку, привязанную к корме плоскодонки, подав сигнал, что ее можно тащить, а потом потравливали другую веревку, привязанную к носу лодки. Я опасался, что во время переправы кто-нибудь обязательно ударит веслом по борту или громко шлепнет им по воде и привлечет внимание караула. Да и приставать в темноте будут каждый раз в другом месте. Вторым рейсом прибыли и те двое, которые лучше других управлялись с «кошками». Они сразу приступили к делу. У одного получилось зацепиться с первой попытки, у второго — с третьей. Каждый раз металл так звонко стукался о зубцы, что, чудилось, должен был разбудить даже тех, кто спал в донжоне.
Первыми полезли мы с Хайнрицем Дермондом. Оба в черных свободных рубахах с капюшонами и длинных штанах и без доспехов. Это я придумал такую форму. Насмотрелся в двадцатом веке фильмов про ниндзя. На поясах только кинжалы. У меня на спине привязана сабля в ножнах, а у оруженосца — небольшой топор с изогнутым лезвием и обухом в виде граненого шипа. К великому огорчению моего оруженосца, двуручный меч ему пришлось оставить в лагере. Первым лезть опасно. Если караульные засекли нас, то наверху ждет удар по голове или еще что-нибудь, не менее приятное. Я быстро перехватывал руками в кожаных перчатках толстую веревку с мусингами, не помогая ногами, потому что опереться ими было не на что. Чем выше поднимался, тем сильнее становился запах гнили. Наверху было тихо. Если в замке и есть собаки, то они внутри помещений. Просвет между высокими зубцами оказался узким, я еле протиснулся боком. Подергал веревке, давая знать, что можно подниматься следующему. Вскоре поднялись еще два бойца. Они вооружены арбалетами и фальшионами. Останутся на месте, будут прикрывать нас в случае неудачи. Остальные будут ждать внизу, пока не позовем.
Вдвоем с Хайнрицем Дермондом мы подошли к донжону. Оба в мягкой кожаной обуви, движемся бесшумно. Со стены входа в донжон не было, поэтом мы развернулись и направились к угловой башне. Сторожевой ход был широкий, двое плечом к плечу свободно могут биться. К проходу в башне вела каменная лестница в пять ступенек, шириной в половину боевого хода и без перил. Проход был без дверей. Мы вошли в башню, замерли, прислушиваясь. Было необычно тихо. Такая тишина меня всегда настораживает. Внутри каменная винтовая лестница вела вниз, деревянная двухпролетная — вверх. Я дотронулся до теплого плеча оруженосца и подтолкнул к деревянной, а сам остался возле каменной. Хайнриц Дермонд начал подниматься по лестнице. Она пару раз жалобно скрипнула. Если бы поднимались вдвоем, шума было бы в три раза больше. Наверху он пробыл недолго. Значит, там никого нет. Я повел его ко второй башне.
Караульного мы услышали издалека. Он глухо и часто покашливал. Скорее всего, туберкулезник. Лечить их сейчас не умеют, и о том, что болезнь заразная, не знают. Сидел он под навесом над воротами. Туда вела каменная лестница в три ступеньки. Видимо, архитектору больше нравились нечетные цифры. Поднятый мост закрывал обзор, но англичанина это не смущало. Мы долго ждали, когда он спустится вниз, потому что по обе стороны от лестницы можно был спрятаться за выступы. Увидев перед собой две черных силуэта, туберкулезниц отпрянул, но закричать не успел, потому что поперхнулся кашлем. Я зажал ему рот рукой в кожаной перчатке, а Хайнриц ударил ножом. Мы бережно положили потяжелевшее тело под стену. Я тщательно вытер обслюнявленную перчатку об одежду англичанина.
Ко второй башне я пошел, не прячась и глухо покашливая. Наверху никого не было. Мы спустились по винтовой лестнице вниз. На следующем уровне находилась жилая комната с камином. Над камином на крючке висела глиняная масляная лампа, огонек которой сильно чадил, почти не давая света. В помещении сильно воняло подгоревшим буковым маслом. По обе стороны камина находилось по деревянной кровати. В каждой спало по два человека. Одетыми и обутыми. Мы подошли к первой кровати. Мне попался парень лет восемнадцати. Он мычал и не хотел просыпаться. Хайнриц Дермонд уже перерезал глотку своему, а я никак не мог разбудить. Наверное, видел во сне любимую женщину или родной дом. Так же долго он не хотел умирать: дергался всем телом, грыз перчатку, хватался за нее руками. Крови из него натекло раза в два больше, чем из соседа. Со второй парой разделались быстро. На нижнем уровне лежали связанные бечевкой пучки стрел, наверное, по сотне в каждом, и находился выход во двор. Мы туда не пошли, вернулись на стену.