Бриганты
Шрифт:
Я даю бойцам отдохнуть день, а на ночь веду половину отряда к Рошешуару. В лесу километрах в трех от лагеря осаждающих останавливаемся, спешиваемся. Дальше пойдем пешком, когда станет совсем темно. Я сажусь под толстый дуб, с которого нападали зеленые желуди. Рядом занимает место Хайнриц Дермонд. Я разрешил ему взять двуручный меч, поэтому у оруженосца прекрасное настроение. Хайнрицу очень хочется испытать меч в бою. Надеюсь, сегодня у него не будет такой возможности.
— Как долго ты собираешься воевать? — любопытствую я.
— Не знаю, — отвечает он. — Наверное, пока много денег не наберу.
— А сколько, по-твоему, много? — интересуюсь я.
— Не
— А поместье не хочешь купить? — спрашиваю я.
— Можно, конечно, и поместье купить, но рядом с городом, — говорит он. — В деревне я со скуки умру.
Еще лет сто назад рыцари избегали городов, предпочитали жить в замках между крестьянских полей. Теперь доход от феодов сильно сократился, крестьяне добились больших прав, не посамодурничаешь, иначе стрелу или болт в спину получишь от них, а в городе жизнь стала безопаснее и веселее, со многими соблазнами.
Я спрашивал его, чтобы самому определиться, где поселиться, когда наберу денег. При такой напряженной ситуации в стране покупка замка в сельской местности казалась авантюрой. Пушки пока плоховаты, но уже способны разрушить стены замка. Пожалуй, за стенами города будет безопаснее. В нем защитников больше. Осталось найти такой город на побережье. Я собирался в скором времени вернуться на море, заняться привычным делом.
После полуночи, когда зашла луна, я приказал двигаться дальше. Пять человек остались охранять лошадей, а остальные двадцать зашагали по лесной дороге к лагерю англичан. Сейчас нам нужны именно англичане. Как донесла наша разведка, рядом с лесом, на скошенном поле слева от дороги, расположилась сотня лучников. У них всего одна палатка, видимо, командирская. Остальные сделали шалаши или навесы для защиты от дождей, которые сейчас редки, и солнца, которое днем припекает от души. Лучники — элита этого отряда, стоят лишь немного ниже рыцарей, но выше многих оруженосцев, не говоря уже о гасконской легкой коннице, копейщиках и арбалетчиках. Всю черновую работу выполняют гасконские солдаты. Английские лучники стоят днем в караулах, а ночью спокойно спят. Уверен, что это очень сильно не нравится гасконцам. На чем я и решил сыграть.
Выйдя на скошенное поле, я останавливаюсь и жестом приказываю своим бойцам приниматься за дело. Они тихо подкрадываются к спящим англичанам и начинают будить их и резать. Сперва то там, то там слышится возня, тихий говор или стоны. Затем мои бойцы втягиваются, действуют увереннее и профессиональнее, если можно это слово отнести к убийству спящих. Дойдя по палатки командира, прекращают резню, возвращаются назад, собирая имущество убитых и оставляя кое-что взамен. Это ножны от кривого гасконского ножа и красная шелковая полоса материи. Такие полосы некоторые гасконцы наматывают на шею то ли как шарф, то ли это дедушка галстука. Мы взяли эти вещи у убитых в засаде.
Я приказываю бойцам возвращаться к тому месту, где мы оставили лошадей, а сам с Хайнрицем Дермондом иду вправо от дороги, где расположились гасконцы. Метрах в ста от них останавливаюсь и выпускаю по сидящим у костра двум часовым длинные английские стрелы из своего лука. Попадаю в обоих. Одному в спину, и он, тихо вскрикнув, заваливается на правый бок, а второму — в левую сторону груди, ранив, но не убив.
Гасконец вскрикивает, а потом орет истошно:
— Измена! На нас напали!
Его земляки вскакивают, хватаются за оружие и собираются возле палаток, в которых, скорее всего, живут командиры. Я выпускаю по ним три стрелы, не выцеливая, в толпу.
— Уходим, — тихо шепчу я Хайнрицу Дермонду.
Лагерь гасконцев бурлит. В адрес англичан звучат оскорбления и угрозы. Командиры пытаются успокоить бойцов, обещают разобраться.
Вскоре мы удаляемся от них на такое расстояние, что голоса еле слышны, и я говорю своему оруженосцу:
— Самые заклятые враги получаются из бывших друзей.
Мы возвращаемся к своим лошадям, садимся на них и медленно скачем к своему лагерю на лесной поляне. Добираемся до него, когда небо начинает сереть. Я ложусь спать в командирской палатке, приказав не будить меня до обеда, если только на нас не нападут англичане.
Проснулся я раньше. День выдался жаркий, в палатке стало душно. К тому же, в нее залетело несколько мух, жутко назойливых. Я выбрался из палатки, подошел, зевая, к ручью. Вода в нем чистая, прозрачная. На как бы отутюженном, без единой складки, песчаном дне лежат несколько темных камешков. Я набираю в ладони прохладную воду, умываюсь. Вода смывает остатки сна.
Рядом со мной появляется Мишель де Велькур, подает белое льняное полотенце.
Пока я вытираюсь, докладывает:
— Недавно через деревни прошел отряд гасконцев. Можем догнать их.
— Большой? — вопрошаю я.
— Сотни три-четыре, — отвечает оруженосец и нетерпеливо спрашивает: — Нападем?
— Незачем, — говорю я. — Скоро они перейдут на нашу сторону.
— Почему? — интересуется он.
— Потому что поняли, что они — не англичане и никогда англичанами не станут, — объясняю я.
А что послужило гасконцам поводом для понимания своей национальной принадлежности — не так уж и важно.
19
Мы перебиваем еще один отряд гасконцев, ограбивших и спаливших деревню, и вырезаем два десятка английских лучников. Вторая ночная резня оказалась менее удачной. Англичане спали чутко. В итоге один мой боец погиб, двое получили легкие ранения. После этого я отменил ночные вылазки. Собирался перенести лагерь в другое место, потому что все близлежащие деревни были ограблены и сожжены. Англичане заставили меня изменить планы. Однажды утром они собрались и ушли из-под Рошешуара. Двинулись на юг, где еще остались нетронутые деревни. Мы поехали за ними.
Когда проезжали мимо Рошешуара, на его стенах стояли защитники, которые решали, являемся ли мы арьергардом англичан, который не помешало бы разбить? Я с двумя оруженосцами подскакал к воротам. На площадке над ними стояли несколько человек в дорогих доспехах.
— Есть среди вас Тибо дю Пон или Элион де Талай? — спросил я.
— Мы оба здесь, — ответил мужчина в бацинете без забрала, обладатель длинной черной бороды, которая, поднятая железным подбородником, торчала вперед, параллельно земле. — Я — Тибо де Пон.
— Я — капитан Александр Венецианец. Мой сеньор Людовик, герцог Бурбонский, поздравляет вас с успешным завершением осады! — говорю ему.
— Передай герцогу нашу благодарность за его поздравления! — произносит в ответ Тибо дю Пон. — Он приближается к городу? Поэтому англичане и убежали?
— Нет, герцог сейчас далеко отсюда, — отвечаю я.
— Тебя послали на разведку? — спрашивает он.
— Не совсем. Мы здесь занимались тем, что ссорили гасконцев с англичанами, — признаюсь я и добавляю шутливо: — Моя скромность не позволяет мне заявить, что именно благодаря нашим действиям и была снята осада.