Бриганты

Чернобровкин Александр Васильевич

На походе к первой башне я услышал шаги. Кто-то, не соблюдая осторожности, шел нам навстречу. Я придержал Хайнрица рукой, чтобы оставался на месте, а сам пошел вперед, глухо покашливая.

— Не спится, Боб? — спросил идущий на английском.

— Да, — невнятно произнес я и глухо закашлял.

— Пойдем в башню, посидим, — предложил он и направился в обратную сторону.

Я догнал его и ударил в выемку на шее ниже черепа. Чтобы не промахнуться, приблизился к человеку настолько близко, что услышал его дыхание. Этому удару меня научили еще в шестом веке. Если нанесен точно, смерть наступает мгновенно. Быстро и легко убивать себе подобных люди научились раньше, чем многим другим полезным навыкам. Рука меня не подвела. Я успел подхватить падающее тело и помог ему опуститься на стоожевой

ход без шума. Затем вернулся к оруженосцу и предложил следовать дальше.

В первой башне тоже было жилое помещение с камином и двумя кроватями, но спали только на одной. Оба пожилые, бороды с сединой. Надоело, наверное, землю пахать, погнались за большими и легкими деньгами. Говорят, в предыдущие годы англичане увозили из Франции столько добычи, что даже деревенские ходили в шелках. Но колесо фортуны вертится. Если вовремя не отпустил его, вскоре окажешься в грязи под ним.

Из этой башни мы вышли во двор замка. Ни собак, ни гусей там не оказалось. Мы подошли к караульному помещению — пристройке возле ворот. Дверь была не заперта. Внутри было темно и ни черта не видно. Зато слышен храп одного и сиплое дыхание другого человека. Потребовалось время, чтобы глаза привыкли и различили спящих. Храпун лежал с краю, поэтому я жестами дал понять Хайнрицу Дермонду, что начнем одновременно. Я беру крайнего, он — того, что под стенкой.

Храпящий проснулся от первого моего прикосновения и успел произнести:

— Чего…

После моего удара в шею он нашел силы преодолеть мое сопротивление инемного приподнять голову. На этом его брыкания и закончились. Хайнриц разделался со вторым. Мы вышли на свежий воздух, который показался мне резким, отрезвляющим. От густого запаха свежей крови пьянеешь и дуреешь. Нужна постоянная тренировка, чтобы не реагировать на него.

— Присядем, отдохнем, — шепотом молвил я Хайнрицу Дермонду.

Мы опустились на толстое бревно, которое лежало под стеной возле первой башни. Наверное, днем английские лучники устраивали здесь посиделки. Хвастались своими подвигами, подкалывали друг друга, ссорились. Вскоре их место займут французские пехотинцы.

Мы поднялись на стены, прошли к тому месту, где нас ждали два бойца. Оба сидели на корточках рядышком. В темноте одному даже в знакомом месте страшно, а в незнакомом — вдвойне.

— Дайте сигнал, пусть поднимаются остальные, — шепотом приказал я.

Остальные бойцы поднимались в доспехах, из-за чего иногда шумели. Доставили они и наши с Хайнрицем Дермондом доспехи. Мы облачились в них. Настолько привык к их тяжести, что, когда снимаю, кажется, что уменьшается земное тяготение. Хочется двигаться вприпрыжку.

Я расставил часть бойцом на стене, чтобы могли в случае чего обстреливать весь двор замка, а с остальными спустился вниз. С внутренней стороны к боковым стенам примыкали хозяйственные пристройки: кузница, конюшня и хлев с сеновалом наверху, псарня, которую я сперва принял за кошару, кладовые. В хлеву находились две коровы и дюжина свиней, а в конюшне в денниках — девять лошадей. Они испуганно захрапели, почуяв нас. В псарне было пусто, и стоял слабый запах псины. Первый этаж донжона был глухой. На втором и третьем этажах имелись окна, округлые сверху и более широкие, чем те, что смотрели на реку. Войти в донжон можно только через одноэтажное караульное помещение, которое примыкало к нему слева. Толстая, дубовая, усиленная железными полосами дверь в караульное помещение оказалась запертой. Справа и слева от нее находилось по узкой бойнице. Из помещения не доносилось ни звука. Поскольку открыть дверь быстро мы не сможем, придется ждать, когда англичане проснутся и сами это сделают.

Я приказал своим людям спрятаться в конюшне, вход в которую был самым ближним от караульного помещения. Там было сухо и пахло сеном, лошадьми и свежим навозом. Для людей этой эпохи, да и более ранних, запах навоза привычен и приятен, причем и для горожан тоже. Кони поволновались немного, всхрапывая и гулко переступая копытами, но вскоре успокоились. Один боец залез по лестнице в дыру в потолке, которая вела на сеновал, и скинул оттуда несколько охапок сена, судя по сильному запаху, накошенного в этом году. Бойцы расположились на охапках

сена в проходе возле денников. Кто-то кемарил, кто-то что-то обсуждал шепотом. Соорудили и мне ложе из сена. Спать не хотелось, поэтому я сидел, прислонившись спиной к перегородке. За перегородкой слушалось, как стоявший в деннике жеребец жует сено, охапку которого я кинул ему в кормушке. У жеребца был очень сильный запах. Этим запахом пропитывается и наездник. Если учесть, что моются здесь редко, получается ядреный аромат, которому я дал название «Кентавр». Так что рыцарь — это довольно таки вонючее существо. Когда он, прискакав в замок, спешиваются и заходят в жилое помещения, вежливые благородные дамы первое время закрывают носы платочками, пропитанными разными благовониями, и стараются не морщиться.

На рассвете, еще до восхода солнца, дверь караульного помещения открылась. Во двор вышла молодая женщина в одной рубахе и распущенными длинными волосами. В руках она несла по пустому деревянному ведру. Женщина зашла в хлев.

Я подозвал Жака и шепотом приказал:

— Займись ей, только тихо, и без нужды не убивай.

Бригант выскользнул из конюшни, бесшумно пошел к хлеву, а я с остальными бойцами тихо направился к двери караульного помещения. За мной шел Хайнриц Дермонд, а потом Мишель де Велькур, как наиболее умелые фехтовальщики, а за ними все остальные бойцы. В хлеву послышался женский писк и глухой удар, после чего там наступила тишина. Дождавшись ее, я рывком открыл дверь караульного помещения и влетел внутрь. Там было пусто. На всех трех двухъярусных нарах, что располагались вдоль стен, не было даже соломы. Видимо, англичане не сочли нужным держать здесь караул, понадеялись на тот, что охранял ворота.

Мы поднялись по узкой каменной винтовой лестнице на второй этаж. Дверь в холл была закрыта, но не заперта. Внутри было тихо. Я открыл дверь. В нос шибанул запах казармы. Мне кажется, что во все века и у всех народов он одинаковый. Холл был длинный, но не широкий, и высотой метра три с половиной. Галерей не было. С той стороны, что выходила во двор, были ниши с окнами. Вместо стекол были натянутыми куски белой материи, пропитанной маслом. Света, попадавшего внутрь, хватало только на то, чтобы я мог различать силуэты. Посередине холла стоял длинный стол, составленный из нескольких, а по обе стороны его — лавки. Рядом с лавками на полу на матрацах, набитых соломой, спали лучники. Их грозное оружие стояло или лежало под стенами. Я показал своим бойцам, чтобы двигались осторожно, и первым пошел между спящими телами. Успел сделать шесть шагов, когда увидел, что на меня удивленно пялится мужчина с густой копной льняных волос на голове и кудлатой бородой. Он был очень похож на половца. В тот миг, когда мужчина начал открывать рот, я ударил его саблей и громко произнес боевой клич французов:

— Нотр-Дам!

И началась бойня. Англичане просыпались, вскакивали, кто успевал, хватались за оружие, кричали «Измена!» — и падали, сраженные саблей, мечами или фальшионами. Я быстро пробивался к дальнему концу холла, где была лестница на третий этаж. Короткими, резкими ударами разрубал тела, не защищенные доспехами. Несколько человек побежали к лестнице, но кто-то впереди споткнулся, и образовался затор. Я расчистил его, уложив троих. Переложив саблю в левую руку, потому что лестница была закручена по солнцу, чтобы неудобно было использовать оружие в правой руке, поднялся наверх. Там осторожно выглянул — и сразу отпрянул. В стену напротив того места, где несколько мгновений назад была моя голова, встряли две длинные стрелы.

Я решил не рисковать и не терять зря людей, крикнул на английском:

— Я, рыцарь Александр Венецианец, предлагаю вам сдаться. Или мы сейчас сделаем щиты — и тогда перебьем всех.

После паузы властный голос спросил:

— На каких условиях?

— Условие одно — вам сохранят жизнь, — ответил я и громко приказал следовавшему за мной Хайнрицу Дермонду: — Пойди предупреди людей, чтобы следили за окнами, что выходят к реке. Пусть убивают всех, кто попытается сбежать.

Поняли ли англичане, что я приказал своему оруженосцу, или догадались, что другим способом живыми из замка не выберутся, но после более продолжительной паузы тот же голос произнес: