Бриганты
Шрифт:
Мы возвращаемся на дорогу километрах в трех позади северо-восточного отряда и натыкаемся на его обоз. Это десятка три телег, нагруженных провизией, запасным оружием, палатками, одеялами, котлами и прочим барахлом. У французов знатные воины возят с собой много всего, что улучшает жизнь в походе, а у англичан — вся армия. Обоз никто не охраняет. Видимо, были уверены, что враг не пройдет. Мы налетаем сходу, убиваем возничих — безоружных крестьян. Несколько человек успевают убежать в лес. Я приказываю не преследовать их. Все равно побегут не вперед, а назад, домой. Мы разворачиваем телеги и едем дальше, к ближней границе французских территорий. Движемся без
41
В доме Карне де Бретона меня ждал теплый прием и письмо от Джакомо Градениго с сообщением о том, что выкуп за Джеффри Уорсли в количестве пяти тысяч флоринов был зачислен на мой счет. Надеюсь, мой внук распорядится деньгами с умом. Пишу ему такое пожелание и отправляю в Париж вместе с Мишелем де Велькуром и двадцатью арбалетчиками. Оруженосец должен доставить и второе письмо, адресованное Бертрану дю Геклену с отчетом о проделанной работе. Мы захватили неплохую добычу, но это не освобождает нас от желания получить плату за службу и наградные.
Через шесть дней в Шательро прибыли рыцари Эймери де Куртон и Бартоломью Баргерст-младший со свитами, привезли выкуп. По этому поводу мы устроили славную пирушку в доме Карне де Бретона. До следующей весны мы не враги, а к тому времени можем стать и союзниками. Старый вояка знает гасконца, когда-то воевал вместе с его дядей, бароном, главой старшей ветви.
— Я бы с тебя содрал не меньше тысячи монет! Тряхнул бы твоего дядюшку! — весело произнес Карне де Бретон.
— От моего дядюшки не дождешься помощи, пришлось занимать у ростовщика, — жалуется гасконский рыцарь.
— Мне надо было, чтобы они согласились заплатить выкуп, вернулись в Бержерак и сообщили о приближении армии Бертрана дю Геклена, — объясняю я малую сумму выкупа.
— И все поверили! — признается Эймери де Куртон. — Старый бретонский лис опять обвел нас вокруг пальца!
Я не признаюсь, что план принадлежал мне. Кому надо, те знают.
— Когда ждать Джона Гонта, герцога Ланкастерского с ответным визитом? — как бы между прочим интересуюсь я.
— Не раньше следующей весны, — признается гасконский рыцарь. — У него сейчас другие заботы. Он женился на Констанции, дочери Педро, короля Кастилии и Леона, проигравшего бастарду Энрике, чтобы иметь права на трон, а ее младшую сестру собирается выдать за своего младшего брата.
Энрике, нынешний король Кастилии и Леона, считался союзником Франции. Трон он завоевал с помощью Бертрана дю Геклена, которого потом щедро наградил. Зря Энрике Кастильский выпустил из страны дочерей своего предшественника. Они не простые девушки, а повод для гражданской войны. Как ни жестоко это звучит, но их смерть сберегла бы много жизней. Если уж Энрике так хотелось быть благородным по отношению к племянницам, мог бы постричь их в монашки. Избавил бы себя и своих подданных от многих проблем.
Мишель де Велькур вернулся с письмом от Бертрана дю Геклена, в котором коннетабль Франции благодарил за успешное выполнение его (!) плана и сообщал, что контракт с моим отрядом продлен на год, до начала следующей зимы. К письму прилагался интендант с сундуком золотых монет. С нами расплатились за предыдущий контракт и выдали наградные в размере месячного оклада. Мне отстегнули пятьсот франков. Второе письмо было от Людовика, герцога Бурбонского. Мой будущий тесть предлагал на Рождество прибыть в его замок Бурбон-л’Аршамбо, отметить этот праздник, а потом обвенчаться с его внебрачной дочерью Серафиной. С интендантом я передал ответ герцогу, что обязательно прибуду, если не помешают враги.
Мешать никто не собирался. В конце сентября Джон, герцог Ланкастерский, уплыл с молодой женой и ее сестрой в Англию. Сенешалем Пуату он назначил Луи де Аркура, рыцаря, мягко выражаясь, очень осторожного.
Узнав, об этом, Карне де Бретон облегченно вздохнул:
— Думаю, зиму мы проведем спокойно!
Старый вояка остепенился и обленился. Молодая жена, мягкая кровать и вкусная еда истребили в нем воинский дух. Года два назад я ни за что не поверил бы, что такое возможно. Мне казалось, что Карне де Бретон умрет на поле боя и довольно скоро. Оказывается, воинственным он был из-за отсутствия перспектив на спокойную сытую жизнь. Как только нашел тихую гавань, сразу превратился из боевого корабля в плавучую гостиницу.
— Скоро и ты таким станешь, — напророчил он, зная о предстоящей моей свадьбе.
В ноябре из Парижа пришло известие, что короли Франции и Кастилии и Леона подписали союзнический договор, направленный против Англии. Заключению договора очень поспособствовал Бертран дю Геклен, у которого сложились теплые, доверительные отношения с королем Энрике. Кастильцы пообещали следующим летом устроить морскую блокаду герцогства Аквитания. Флот у них мощный, чего не скажешь о Франции. Король Карл приказал построить несколько больших боевых галер, но они стояли без дела в Руане и других портах Нормандии.
На свадьбу я поехал за два дня до Рождества с отрядом в тридцать человек из самого первого набора. Остальные под командованием Хайнрица Дермонда будут охранять Шательро. Отправились в путь со мной и два десятка гончих. Собаки на хорошей еде и из-за малых потерь, потому что охотился я не часто, начали стремительно плодиться. Я отдал дюжину Карне де Бретону, который в последний год полюбил охоту, и несколько отбракованных продал шательрским купцам, которые хотели походить на благородных, но в охотничьих собаках не разбирались. Какие охотники, такие и собаки.
В замке Бурбон-л’Аршамбо меня уже ждали. Приготовления к свадьбе шли полным ходом. Отмечать ее собирались через неделю, когда отойдем после рождественских пиров. Герцогу Людовику не терпелось избавиться от внебрачной дочери, которая была старше его жены. В первый же день он пригласил меня в свой кабинет. Это была не коморка за камином или отгороженный коврами угол холла, а довольно просторная прямоугольная комната с большим, застекленным окном и небольшим камином. Две короткие стены завешаны коврами местной работы. На них выткали сражающихся рыцарей. Детали доспехов и оружие указаны очень точно, несмотря на то, что ткали ковры женщины. Наверное, консультировал какой-нибудь старый солдат-инвалид, которых много в замках влиятельных и богатых сеньоров. В кабинете стояли что-то типа дивана с деревянной спинкой и мягким кожаным сиденьем, четыре мягких табурета и овальный стол из красного дерева. Слуга — пожилой мужчина с искривленным лицом, будто у него болят зубы, — водрузил на стол серебряный кувшин с вином, украшенный восточным орнаментом, наверное, привезенный каким-нибудь предком, рыцарем-крестоносцем, с Ближнего Востока, серебряную чашу со сладкими, медовыми кренделями и два серебряных бокала на высоких ножках и с надписью на боках на латыни, что истина — в вине. Мне кажется, что в этой крылатой фразе пропустили слово «утонула». Вино было белое, очень ароматное и сладкое.