Британский лев на Босфоре
Шрифт:
Союзный флот действовал отважно. Турецко-египетская эскадра была уничтожена целиком. Сохранившиеся на плаву суда турки затопили на следующий день. Флагманское судно эскадры Гейдена, «Азов», под командованием капитана 1-го ранга М. П. Лазарева, сожгло и потопило неприятельский линейный корабль, 3 фрегата и корвет. Оно первым в истории русского флота заслужило право поднимать на корме георгиевский флаг. Боевое крещение прошли будущие защитники Севастополя, тогда лейтенант П. С. Нахимов, мичманы В. А. Корнилов и В. И. Истомин.
В Лондоне весть о морской баталии встретили более чем кисло — она грозила спутать «миротворческие» усилия британской дипломатии. Король Георг IV не мог отказать победителю, адмиралу Кодрингтону, в награде.
Дипломатическая игра была проиграна: подписав с Россией протокол в 1827 г., приняв участие в Наваринской битве, англичане не могли совершить головокружительный прыжок в стан врагов России. С началом в апреле 1828 г. русско-турецкой войны Великобритания объявила нейтралитет.
Итоги военных действий известны: 30 мая (11 июня) 1829 г. генерал И. И. Дибич разгромил при Кулевче основные турецкие силы. На Кавказе корпус генерала И. Ф. Паскевича овладел Эрзерумом — при сем присутствовал Пушкин, оставивший нам свое «Путешествие в Арзрум». 8(20) августа крепость Адрианополь сдалась без сопротивления. Казачьи разъезды показались в окрестностях Стамбула. В столице воцарилась паника. Свидетель (кстати, британский) так описывал обстановку: «Всяк норовил удрать подальше от широких равнин Адрианополя». «Возглас: спасайся, кто может! — больше всего подходил к создавшимся условиям».
2(14) сентября мир, нареченный Адрианопольским, и ставший вехой в истории балканских народов, был подписан. В нем уточнялись и значительно расширялись автономные права Молдавии и Валахии. Срывались османские крепости на их землях; все турки, до последнего человека, подлежали переселению на правый берег Дуная; ликвидировалась система натуральных повинностей в пользу Порты, служившая предметом самых вопиющих злоупотреблений, она заменялась раз и навсегда зафиксированной денежной данью; возрождались национальные вооруженные силы; предусматривалось проведение реформ. Султан обязался издать фирман о предоставлении автономии Сербии. Турция признала Лондонскую конвенцию от 6 июля 1827 г. относительно условий мирного урегулирования с Грецией; тем самым, после почти 400-летнего перерыва, возрождалась эллинская государственность.
Графы Пален и Орлов, подписавшие договор, не забыли интересы победителей. К России переходил берег Черного моря от устья Кубани до форта св. Николая и некоторые острова в гирлах Дуная. Порта обязалась обеспечить свободу судоходства в Проливах, ибо чинимые до той поры османскими властями придирки превращали проход через Босфор и Дарданеллы для русских купцов в хождение по мукам.
Победа русского войска положила конец попыткам саботировать признание Греческого государства. 7 мая 1832 г. представители России, Англии и Франции подписали конвенцию о Греции, провозглашавшую независимость нового государства. Границы определялись на севере по линии Волос-Арта — шире, чем предполагала ранее британская дипломатия, но значительно уже исторически сложившихся греческих земель. И представители самодержавия, и делегат «свободной Британии» были единодушны в том, что в Элладе следует ввести монархический строй. На шею грекам был посажен 17-летний баварский принц Оттон, который, повзрослев и возмужав, обернулся правителем с абсолютистскими наклонностями, за что был прогнан «верноподданными» в 1862 г. То, что все касавшиеся Эллады вопросы было бы уместнее решать в Афинах, Навплии или Миссолунги, заседавшим в Лондоне «покровителям» в голову как-то не пришло. И все же, — независимая Греция, признанная всеми державами, включая Османскую империю, появилась на свет…
На небосклоне внешней политики
появляется Джон Пальмерстон
Безвременье в Форин оффис — в смысле отсутствия крупной личности, — продолжалось до ноября 1830 г., когда порог дома на Даунинг-стрит, 11, переступил Генри Джон Пальмерстон.
Ничто поначалу не предвещало восхождения звезды; опыта у Генри Джона не было никакого, несмотря на солидный — 48-летний возраст. Премьер-министр, граф Чарлз Грей сам проявлял интерес к зарубежным делам и полагал, что назначает простого исполнителя своих предначертаний. Он сильно ошибался.
Родился Пальмерстон в знатной англо-ирландской семье, и до конца жизни являлся ирландским пэром без права заседать в палате лордов. Получил хорошее домашнее образование, говорил по-французски и по-итальянски, знал древнегреческий и латынь. Шестнадцати лет родители послали его в Эдинбургский университет. Жил и столовался он в доме профессора Д. Стюарта, за что отец платил 400 фунтов стерлингов в год (примерно четыре годичных профессорских содержания той поры). В 1803 г. Пальмерстон перебрался в Кэмбридж, где, по собственным словам, сумел забыть многое из того, чему выучился в Эдинбурге. Судя по письмам матери и ее заботам о квартире, мебели и ящиках вина, — портвейна, мадеры и белого, — юный Джон не усердствовал в учебе, что не помешало ему получить диплом.
Перед отпрыском знатного рода лежала дорога или в армию (шла война с Наполеоном) или в политику. Пальмерстон избрал последнее и решил баллотироваться в палату общин в «дорогом» (по сумме необходимых затрат) округе Кэмбриджа. Он израсходовал 342 фунта лишь на перевозку избирателей из Лондона в университетский городок. Предметом его особых забот стали жены, сестры и дочери избирателей. Джон без устали танцевал с ними на вечеринках; но дело все же «не вытанцевалось», конкуренты его обошли.
Тогда Пальмерстон в том же 1806 г. решил попытать счастья в Хорсхэме. Доброхоты заявили ему: «Все, что от Вас требуется — это есть, пить и танцевать». Но и на этот раз молодому честолюбцу не повезло. Потеря тысячи фунтов не охладила его пыла. В третий раз он провалился в Ярмуте, хотя, с целью сближения с избирателями, вербовал себе сторонников прямо в таверне.
Между тем при очередной перетасовке правительства в 1807 г. двадцатитрехлетнему юноше предложили пост заместителя морского министра, нужен был лишь депутатский мандат для его занятия. Тут как нельзя более кстати пришла весть от лорда Малмсбери, что можно купить округ на острове Уайт за 4 тыс. фунтов («Вы получите место, что бы ни случилось»). Владелец округа, некий мистер Холмс, ставил одно, впрочем крайне необременительное условие: кандидат не должен был показываться на острове. Согласие было дано, деньги помещены в банк. В назначенный день 24 избирателя «исполнили свой долг», и Пальмерстона поздравили с «победой». Правда, новоиспеченный «эм-пи», как именуют в Британии членов палаты общин, на первых порах полагал, что представляет городок Ньютаун, некогда пославший в парламент Джорджа Каннинга; недоразумение удалось выяснить по переписке, и Пальмерстон поблагодарил граждан Ньюпорта за оказанную ему честь.
В адмиралтействе Пальмерстон познал рутину канцелярских дел. В 1809 г., при формировании кабинета С. Персиваля, ему предоставили пост военного министра, — вместо проштрафившегося на дуэли Роберта Каслри, — но без вхождения в кабинет министров. Вряд ли Пальмерстон предвидел тогда, что столь блистательно начавшаяся карьера застопорится, и он будет пребывать в этой должности более двадцати лет…
Активное участие в парламентской жизни способствовало формированию политических взглядов Пальмерстона. Один из многочисленных его биографов определял основополагающую линию поведения своего героя так: предотвратить общественные «конвульсии» своевременными уступками. Пальмерстон полагал, что «система Меттерниха», олицетворявшая Священный союз, существовать вечно не может.