Бронзовый ангел (фрагмент)
Шрифт:
– Одни девчонки в студии, парней всего четверо, кто станет свиту играть?
– Марка словно бы разморозили, он кругами рыскал по комнате. Иешуа, Мастер, Воланд, Пилат - вот уже четверо... а свита?
– Девицы! Они! Марк, это уже концепция. А потом надо подумать...
– О чем спектакль?
– опять перебил Далецкий.
– Думай, решай - он твой.
– Нет, без вас я бы никогда не решился, вы - режиссер, а я - так... на подхвате.
– Глупости говоришь! Я буду рядом - ты все в свои руки бери!
– А инсценировка! Кто инсценировку
– Да, ты прав, готовые брать не хочется... и потом, я думаю, надо выбрать одну какую-то линию из романа - одну из главных, и по ней, как по тропочке, к свету идти.
– Хорошо, годится, что там у нас?
– Далецкий уставился в одну точку и стал терзать свои волосы...
– Какие главные линии? Воланд в Москве, проделки Коровьева, сеанс черной магии в Варьете. Мастер и Маргарита. Пилат и Иешуа... какая из них? Там же, в романе, все спаяно, ничего не вычленить, чтоб целое не повредить...
– Марк, с целым нам не справиться. Не поднять! Все равно что-то отсечь придется... А как ребята-то загорятся!
– вдруг просиял старик.
– Ох, прямо в висках стучит... Нет, .главное сейчас не забалтывать, бить прямо в цель! Давай танцевать от печки: что для ребят в этом главное? Я думаю, это все же история Мастера и Маргариты. Любовь! И роман - это реквием по великой любви, которая не может прижиться в неволе. Мир губит её. Любой, будь то реальность тридцатых, семидесятых или наше время... Вот про это будет спектакль.
– Да и еще... крик Маргариты: "Отпустите его!" Пилата-то, помните, Фриду... Милосердие, просьба о милости - наш спектакль и про это... И про то, что все возможно переменить, даже прошлое... Только в этом чудо, а остальное - так, чушь собачья!
– Что с инсценировкой, Марк, кто напишет?..
– Сейчас, сейчас...
– Далецкий вскочил и забегал по комнате, вдавливая кончики пальцев в кожу на лбу.
– Что-то вертится, был кто-то... а, вспомнил! Есть один! Сейчас позвоню...
– и он кинулся к телефону.
– Марк, погоди, - метался вкруг Марка Николай Валерианович.
– Скажи хоть, кто он, откуда... Что за птица?! Поспешишь - людей насмешишь...
Но ничто уж не могло остановить Далецкого - он рванулся к Булгакову на всех парусах!
– Алло! Будьте добры Антона Возницына... а, Антон? Это Далецкий Марк Николаевич, режиссер студии "Лик". Да, тот самый. Есть у меня к вам дело одно, не могли бы подъехать? Да, прямо сейчас! Адрес диктую ...
Они принялись ждать. Марк поутих и задумался, а старик задремал.
Через сорок минут в дверь позвонили...
Из дверного проема вынырнул, распрямляясь, высоченный парень, длинноногий как аист, и худой как скелет, с выпиравшим на длинной шее остреньким кадыком и зоркими серыми глазками. У глаз кожа мялась, морщинилась, когда они щурились в ехидной ухмылочке, а щурились они постоянно...
– Антон!
– парень быстро выбросил из кармана руку с длинными цепкими пальцами.
– Николай Валерьянович, - старик чуть приподнялся и опять рухнул в кресло - он устал...
– Познакомились?
–
– Вот и славно! Сейчас, Антон, в двух словах вам все расскажу. Значит так, мы с Николай Валерьянычем...
Он принялся объяснять суть дела, а Николай Валерьянович с трудом пытался бороться с дремотой, но ясность мысли все никак не возвращалась к нему... Что за черт!
– злился старик, - точно дурманом каким опоили...
– Сделаю, нет проблем!
– кивнул Антон, закуривая и протянув под столом свои длинные ноги.
– Месяц-два, говорите? Да я в недели три уложусь! Я как раз в материале - только что статейку сдал о Булгакове.
– В "Театральную жизнь"?
– поинтересовался Марк Николаевич.
– Не совсем... Мы тут дело одно затеяли - создали молодежную редакцию при журнале одном... не суть. Так вот, выпускаем с ребятами четыре номера в год, работаем за интерес, без денег, команда у нас крепкая, ребята профессионалы, в основном театральные критики, но есть и с журфака МГУ. Живое дело, хорошее, все сами - от плана номера до засыла в типографию. И так это все завертелось... и мысль есть одна: фестиваль студийный организовать. Так если ваш спектакль туда - можно оторвать первую премию. Запросто! Прессу хорошую организую, нет проблем... Студию вашу знаю, "Пиковую" видел... А потом, к лету рванете в Англию, на фестиваль неформальных театров. Мы тут с мужичком одним из Министерства это дело прокручиваем, чтоб наши лауреаты туда поехали... Ну как, интересная перспективка, а?! Так что сами смотрите: если к маю выходите на наш фестиваль, в июне вы в Лондоне.
– Э... Антон, но зачем же так гнать!
– дернулся в кресле Николай Валерианович. У нас ещё даже инсценировки нет, а вы уж о Лондоне! Тут наскоком ведь не пойдет, это Булгаков, это вам не...
– Николай Валерианович, - не спеша, с толком и с расстановкой принялся убеждать Антон, сложившись над столом пополам, - я согласен, гнать не нужно, но если само пойдет... почему же не поучаствовать? Давайте сейчас про это не будем, давайте по делу. У меня расклад такой: кладу вам инсценировку на стол к началу апреля, еду в командировку в Питер, вы её смотрите, возвращаюсь, вносим поправки и - вперед! Только у меня к вам просьба одна... даже две!
– он глубоко затянулся, прищурился и с шумом выдохнул дым.
– Давайте...
– решился Далецкий.
– Чтоб мои из молодежной редакции тут у вас поварились немножко. Молодые критики, очень талантливые, взгляд незамыленный... ну, в общем, чего говорить: посмотрят, подскажут, сами в живом процессе покрутятся... Дело хорошее, а?
– Ну почему нет?
– согласился Далецкий.
– Тащите сюда ваших критиков, пускай варятся! А другая просьба?
– Понимаете...
– Антон немного замялся, прикусил губу и, вывернув шею, поглядел на двоих режиссеров с некоторым сомнением.
– Нет у вас Маргариты! Девчонки хорошие в студии, но ни одна эту роль не потянет.