Брусника созревает к осени
Шрифт:
То ли врал по-крупному, то ли привирал слегка, но предстала перед ними история, которой хватило до самых рыбных канав.
Они шли, оставляя в мягкой пыли следы босых ног. У Кирки они были чёткие, твёрдые, у Катерины узкие ступни, у Верочки миниатюрные мягкие лапки и только у Славки лапищи чуть ли не сорок пятого размера. Он шёл позади всех. Уж очень бросались в глаза его грубые ступни.
– Короче – отпросили меня у деда Герасима ройщики колодцев, – начал Кирка, – Август месяц – самая горячая пора для рытья, а главный землеройщик у них слёг в больницу. Прободение язвы. Надо было им такого же, как тот, мужика небольшого, вёрткого.
«Заплатим, как взрослому», – обещали ройщики деду Герасиму. И тот меня отрядил на рытьё колодца.
– Решили мы с дедом, что сотни три отстегнут. Нам на голодные зубы. Кроха, короче, неплохая, – продолжал Кирка, придавая голосу таинственность. – Взяли ройщики верёвки, подъёмник-коловорот, лопаты, черповое ведро и зачем-то флягу. В общем, всю снасть. Короче, для себя у них бензопила, топоры, меня опустили на верёвке в недорытый колодец. Мужики вверху топориками стучат, пила зудит, а я как чёрт в кромешном аду, землю рою. Флягу заполню – дергаю за верёвку. Они тянут эту дурищу на сорок литров. Даже страшно. Небо и так с копеечку, а эта фляга вовсе его заслоняет. Лучше бы черповым ведром таскать, да им лень: ведро то и дело поднимать надо. А тут податливее: я молочную флягу набью землёй, защёлкну затвор, проволокой примотаю – тащите!
Несчётно я этих фляг отправил вверх. Дно колодца посырело, хлюпает водица. Надо ларь – ящик такой из толстых досок ставить, а то вдруг осыпь начнётся, плывун пойдёт и обвалится колодец.
Кирка с таким смаком рассказывал обо всех этих тонкостях колодезного рытья, что чувствовалось: хочет показать – знаток и умелец он отменный.
Катерина смотрела на Кирку чуть ли не с обожанием, Верочка тоже.
«Ну-ну, пусть душу отводит», – обиженно думал Славка, боровя ногами пыль.
– Короче, ройщики-стервецы вместо хорошей верёвки, – с возмущением продолжал Кирка, – старые вожжи взяли, а те перетёрлись. В общем, фляга эта сорвалась и чуть не на меня. Короче, если бы на меня – не шёл бы я тут с вами. Прямо под ноги шмякнулась, а меня по виску чем-то так хлестануло, что я взвыл. Глаза начало тёплым солёным заливать. Мазнул рукавицей – кровь. Это проволокой меня по виску пробороздило. Ну, думаю, сдохну от потери крови. Дотянулся до обрывка верёвки, задёргал.
– Ну чо, так быстро накопал? – ухмыляются вверху рожи. Я их по матушке: вытаскивайте скорей, так-растак.
Короче, выволокли меня. Я как баран резаный. Весь в крови. они струхнули: никакой техники безопасности! А я подросток. Говорят: в медпункт не ходи. Сами вылечим. Промыли рану, а мне водки полстакана: легче, мол, станет. Это я потом понял: в случае чего могли свалить всё на меня, пьяный, мол, сам виноват. Отлежался я, с забинтованной головой снова полез в колодец. Самый ответственный момент настал – до воды дорылись. Если ларь не поставить, вся работа насмарку пойдёт. Только от фляги я отказался. Ведром-то, может, не зашибёт.
Славка, слушая Кирку, забыл об обиде. Да, вправду пришлось Каниному Носу рисковать жизнью по-настоящему, а не понарошку.
– И правильно я сделал, что полез в колодец. Там уже вода по щиколотку. Грязь надо черпать, ларь устанавливать. Короче, у меня три колодца на счету.
«Вовсе взрослый Кирка человек, раз вырыл три колодца, – подумал Славка с уважением. – Шкет-шкет, а проворный».
– Ой, Кир, какой ты смелый, – пропела Катерина и ещё раз потрогала шрамик на его виске, и Верочка потрогала, Славка тоже склонил голову к Киркиному виску. Выходит, Кирка жизнью рисковал? Молодец! И ничего ему не рассказывал, хотя в друзьях ходили. Видно, много у него таких происшествий случалось.
– Ты, Кир, настоящий герой, – похвалила его Катерина.
– Герой кверху дырой, – хохотнул Кирка. – Что было, то было.
Подошли к канавам. Там и вправду плескались тупорылые рыбины. Видно, как сквозь стекло, пока воду не замутишь.
– Ну ладно, – оборвал Кирка сентиментальности, – Короче – хватит сопли на кулак мотать. Я с корзиной иду, а вы ботаете рыбу. Вон от того куста начинайте и мне навстречу, – показывая куст, распорядился Кирка.
Катерина, Верочка и Славка, утопая в иле, поскальзываясь на глине, принялись ботать ногами, стараясь подогнать рыбу к корзине. Кирка, почти по плечи погружая руки в воду, вёл её по дну. Потом поднимал. На дне пружинно бились серебристые рыбины. Складывали их в ведро.
– В августе щурят придём сюда ловить. Они всю бель сожрут и вырастут, как карандаши или веретёна, – говорил Кирка. – Поедим жареных щурят в сухариках.
Много знал Кирка из того, что касалось ловли рыбы. И, конечно, умел ловить эту бель – сорогу, окуней, ельцов – всего, что водилось в канаве.
– А подайте мне скорей развесёлых пескарей, – притопывая ногами в грязи, закричала Катерина и заглянула в ведро. – Уж скоро целое. Хватит, может быть?
– Ой, сколько чистить-то. От рук отстанешь, – со знанием дела вздохнула Верочка.
– Не дрейфь, Веруня, – откликнулся Кирка. – Учитесь, пока я жив, – и передал корзину Славке.
– Хватит лодыря гонять. Я весь упарился.
Славка отдал ведро с рыбой Катерине, взялся за корзину, но Кирке не понравилось, как он это делает. Медленно. Рыба крупная уходит, хотя Славке казалось, что он всё делает так, как делал Кирка. Но разве Кирке угодишь?
– Руки крюки, – ругался тот.
Видно, хотелось доказать всем, особенно Катерине, какой он умелый, ловкий и сообразительный, а Славка – неумёха.
Славка терпел.
– Всё, больше ведро таскать не могу, полное, – закричала Катерина.
Потом рыбу делили. Тут оказалась самой незаменимой Катерина. Кирка показывал пальцем на грудку, а она, встав в загадочную позу, таинственно начинала издалека:
– Эта рыба самой голубоглазой фее, чья фамилия названа в честь парижской реки, – накручивала она хвалу.
– Короче – Верке, – крикнул Кирка, – А эта?
– А это самому храброму мастеру колодезных дел.
– Кирке, – крикнула Верочка, довольная, что её фамилия оказалась в родстве с Парижем. – А эта морской фее, владычице морей с царственным именем.
– Катерине, – пропел Кирка.
Оставался Славка.
– Ну ясно, что Мосунову, – крикнул Кирка, не желая, чтобы Катерина навыдумывала что-нибудь лестное про Славку.
– Самому благородному и щедрому любителю природы, – пропела Катерина, хотя и вправду уже было ясно, кому принадлежит эта кучка.
Общую жарёху устроили в Доме с привидениями. Чистить рыбу Кирка не стал. Он залил её козьим молоком и поставил на керогаз.
Вкусно получилось. Ели – за ушами пищало. А может, они просто проголодались. Даже захворавший дед Герасим сполз с постели и подошёл к сковородке, похвалил их.