Брусника созревает к осени
Шрифт:
– Будешь слушаться – поцелую, – сказала она и Славка согласился.
После этого в дикарском обличье Катерина вдруг принялась приплясывать, взмахивать «копьём» и выкрикивать какие-то никому не понятные воинственные заклинанья:
– Будо-рудо, будо-рудо-каракати. Мако-муко-бу-бу-бу. Мы из племени Муко-бу, но не людоеды, – заключила она.
Хорошо, что по пути с карьера им попалась только тётка Дундя Березиха, но она не поняла их африканские крики.
– Эко, эко. Что с вами, ребята? – испугалась она.
– Одежду спёрли, – признался, не умеющий
– Надо жо, народ пошёл, – посочувствовала Березиха, – Да вы в кустах посидите, а я вам какую-никакую одёжу приволоку.
– Не-не, мы дикари из племени Муко-бу, – запротестовала Катерина, вошедшая в дикарскую роль.
По округлившимся глазам Верочки, увидевшей их в таком обличье около казармы, Славка понял, что Сенникова не причастна к прятанью их одежды. Наверняка, Кирка один это сотворил.
– Я с подонком Каниным и разговаривать больше не буду, – решительно пообещала Катерина.
На следующий день Кирка сам притащил их смятую в ком одежду.
– Эх вы, – начал он попрекать Славку и Катерину, – На самом виду на дереве всё висело. Не могли догадаться, вверх поглядеть.
Но судя по тому, что штаны и майка были в песке, вовсе не на дереве прятал их Кирка.
– Подонок, подонок, идиот, – закричала Катерина. С криками смягчался и утихал её гнев. А Славка молча смотрел на Кирку. Бегающий увёртливый взгляд выдавал больше, чем слова. Вот, оказывается, что может вытворить Канин Нос. Вредина же он, однако.
В виноватых Кирка ходил недолго. Чувствовалось, что он доволен розыгрышем. Проучил Славку и Катерину.
Незаметно истаяли последние каникулярные денёчки. Пролетело куцее вятское лето. Пора за парту. Славка купил-таки новые ботинки, модную сумку с лямкой через плечо. Её привезла Анна Герасимовна. У Кирки их было две, и он уступил одну Славке. Теперь будут щеголять оба с одинаковыми сумками.
А Кирка вовсе замодничал. Раньше носил какие-то рабочие штаны, которые состояли из одних карманов. В этих карманах терялись у него ручки, расчёска, перочинный нож, гайки, винты, изолента.
– Всё в карманах Кирка тащит и набит карман, как ящик, – поддразнивала его Катерина.
Перед началом учебного года обзавёлся Канин Нос моднючими джинсами. Мать привезла с югов. Ни у кого таких не было. Катерина со знанием дела изучала Киркины джинсы, чтоб сделать заключение – «фирма» это или «самостроки». Что-то говорила про «лейбл», «коттон». Славка и слов-то таких не слыхивал. А Кирка в джинсах вроде и в росте прибыл. Моднючий парень стал, щёголь да и только. Настоящий выпускник десятого класса!
Начало 1978-1979 учебного года для Дергачевской школы Медуницкого района ознаменовалось многими событиями. Не только появлением джинсов у Канина Носа. Во-первых, их два девятых «а» и «б» слили в один десятый. Обнаружилось, что ушли в техникумы многие девчонки и мальчишки. До ушей родителей докатилось, что в районах области всех выпускников посылают на работу в колхоз: доить коров, крутить быкам хвосты. Для того что ли десять лет в школу бегали?!
Дальновидные, учёные жизнью люди предприняли меры предосторожности. Оба класса почти ополовинились.
В их классе да и в других старших классах парни были сплошь технари. Отцы, матери и братья работали на торфяных полях. Кто профилировщиком – выравнивал поле, кто на фрезбарабане – разрыхлял верхний слой торфа, кто на ворошилке готовил крошку для просушки. Валкователи сгребали её потом в валки. После этого за дело бралась главная машина УПФ – уборочно-перевалочно-фрезерный комбайн. Этот как слон в сравнении с мелким звериным населением. Вот он-то насыпал огромные курганы-караваны, из которых грузили торф в узкоколейные вагоны. Все технари мечтали работать на УПФ. О машинистах УПФ чаще всего писали газеты, они красовались на Доске Почёта.
Конечно, дома шли разговоры о торфах и о технике, а в школе – физик и химичка – ориентировали в торфяные техникумы. Денежно и не так уж хлопотно. Летом три месяца страда, а зимой жизнь влеготу. В общем, видели многие ребята из Дергачей себя уже торфодобытчиками и мечтали пойти, кто в техникум, кто в институт, а те, кто послабее, – в ГПТУ – учиться на тракториста-экскаваторщика или машиниста УПФ. И, конечно, с пренебрежением эти парни относились к чисто словесным наукам: истории, литературе – им это не понадобится и даже о физкультуре говорили через губу: фигня!
К десятому классу половина детей торфозаготовителей ушла в ГПТУ и техникумы. Остались те, что не хотели продолжать отцовскую профессию. Нынче их было трое. Самый приметный Петя Малых – верзила по прозвищу Малыш. Малыш был атлет. Он запросто метал гирю, гонял на мотоцикле. По натуре был добродушный, простой и весёлый человек, готовый всегда прийти на помощь.
Появились в школе два новичка – дети начальников.
Особняком держались эти два технаря – сын главного инженера торфопредприятия Эдик Резников и сын главного технолога Соснина – Олег. Эдик Резников учился в девятом, а Олег Соснин в десятом. Олег вроде и числился в их классе и в то же время не сливался с ним, скептически, свысока относился ко всяким суетным делам, вроде осенних балов, походов по родному краю, стенгазетам. Кроме того, этим ребятам казалось, что они будут продолжателями отцовских постов. Наверное, были уверены, что, окончив политехнические институты, вернутся сюда или куда-то повыше уже признанными руководящими специалистами.
Молоденькие учительницы терялись перед ними, и даже Фефёла слегка заискивала, замечая во всём облике этих парней отражение отцовского величия и влиятельности. Олег учился неплохо, был хороший математик. А на переменах они держались особняком, так сказать, по классовому признаку.
Олег делал одолжение, когда отвечал учителю по математике, снисходительно лениво совершал пробежку, когда принуждал учитель физкультуры, но не напрягался.
И развлечения у приятелей были свои. Они ездили с родителями в городской ресторан, на концерты в филармонию или в театр. Изредка выезжали в Москву. У них и там были свои знакомства и развлечения.