Будь нужным: Семь правил жизни

Шварценеггер Арнольд

Именно это всегда было главным для меня, когда речь заходила о риске: что я могу потерять? Причина того, что моя толерантность к риску оставалась неизменно высокой и я делал то, что другие сочли бы маловероятным или невозможным, в том, что в детстве и юности мне было особо нечего терять. А возмужав и в чем-то состоявшись, я, принимаясь за новые дела, знал, как минимизировать потери в случае неуспеха.

Вспомните, каким было мое детство. Что мог я потерять, часами формируя тело в спортзале в Граце или уезжая в Мюнхен работать в тренажерке на незнакомого человека, прежде чем наконец умотал в Америку?

Чего я мог лишиться, нацеливаясь на работу в кино? Если бы я облажался

и никто больше не захотел бы меня снимать, я по-прежнему оставался семикратным мистером Олимпией. Я по-прежнему мог бы рассчитывать на помощь Джо Вейдера, на свои методические брошюры и на собственную крышу над головой.

Что я мог потерять, отправляясь в политику? Если бы я проиграл выборы, даже если бы слил теледебаты и опозорился, я все равно был бы кинозвездой – и не только. Остался бы богатым и знаменитым, не лишился возможности использовать деньги и влияние и развивать начинания, к которым я неравнодушен, например Специальную Олимпиаду или программу для школьников «Продленка со звездами».

Вы могли бы возразить: полети какое-то из моих начинаний под откос, я мог бы лишиться репутации. Но это если предположить, что мне не все равно, как посторонние смотрят на цели, которые я ставлю перед собой. Что в погоне за своими мечтами мне нужно или важно одобрение каких-то людей. Если я и искал одобрения – то одобрения судей на соревнованиях по бодибилдингу, одобрения зрителей, покупающих билеты в кино, одобрения избирателей, которые бросали бюллетени в урны. И если не получал его, проигрывал или не достигал цели, я не жаловался, а учился. Возвращался к тренажерам, планам, справочникам – и работал, чтобы стать сильнее или умнее, чтобы вернуться во всеоружии.

И какой же в этом риск? Самое худшее, что может случиться, когда вы боретесь с трудностями, вместо того чтобы спасовать перед ними, – вы еще раз потерпите неудачу и узнаете новый рецепт, который не работает. Это лишь заставит вас переключиться и на шаг приблизит к цели: теперь вы наверняка двинетесь куда надо.

Ну правда – что вы теряете?

Глава 6. Закрой рот, открой глаза

Первым взрослым, который всерьез отнесся к моей мечте стать культуристом-чемпионом и помог мне начать путь к ней, стал Фреди Герстль, отец моего друга Карла, с которым мы мальчишками вместе ходили в спортзал в Граце. У Фреди замечательная биография. Он еврей, и во Вторую мировую сначала выдавал себя за католика, чтобы не попасть в руки нацистов, затем вступил в Сопротивление и сражался, а после войны вернулся в Грац и заинтересовался коммерцией, политикой и особенно местной молодежью. Вместе с женой они открыли два журнально-табачных киоска в самых бойких местах города: у вокзала и на центральной площади. Это помогло Фреди держать руку на пульсе Граца и окрестностей – и дорасти в политике вплоть до председателя верхней палаты австрийского парламента.

Мы познакомились в начале 1960-х, когда Фреди собрал группу подростков для тренировок на свежем воздухе. Мы учились быть самостоятельными и сильными, а кроме того, сдружились, как римские гладиаторы в полевом лагере перед битвой. Но у Фреди был и еще один, тайный умысел. Во время моей избирательной кампании 2003 г. он сказал журналистам Los Angeles Times: «Я собрал ребят заниматься спортом, но с условием, что они будут слушать».

Что слушать? Все, что было интересно Фреди и чем он считал важным делиться с нами. Темы были самые разные – он не читал лекций, как учитель, не устраивал контрольных раз в неделю. Он просто сеял зерно. «Может быть, сейчас вы этого не ухватите, – говорил

он, бывало, о какой-нибудь мысли, усвоить которую большинству из нас было трудно. – Но когда-нибудь поймете – и порадуетесь, что знали это». Фреди был сущим человеком эпохи Возрождения, хотя тогда я еще не знал такого понятия. Он любил спорт, собак, оперу, философию и историю, а еще – бизнес, политику и кучу всего, о чем я узнал за полвека дружбы с ним. Но именно его страсть к познанию и стремление быть открытым к новому – что я и считаю главной приметой человека эпохи Возрождения – сильнее всего повлияли на мою судьбу и, я уверен, на жизни многих других ребят.

Для нас Фреди стал авторитетом, которым не могли быть наши собственные отцы: у них не было такого видения. Я, к примеру, был заметно крупнее сверстников, и Фреди видел, что серьезные занятия культуризмом могут открыть передо мной многие двери. А отец считал, что двери работодателей будут захлопываться перед моим носом, ведь культуризм – это просто блажь.

Фреди был моложе всех наших отцов, да и в войну выбрал правую сторону – и это, думаю, помогало ему сохранять открытость мышления несмотря на годы: его не грызли, как многих, раскаяние и стыд. Тому, кто сражался за свои идеалы и одержал победу, – буквально помог спасти мир! – наверное, легче увидеть радость и пользу в чем-то новом и прекрасном.

С самого начала этот человек говорил нам: развивать ум не менее важно, чем растить мускулы. Он учил нас рваться не только к успеху и деньгам, не только к славе и силе, но и к знаниям. Хорошая форма и сильные мышцы помогут жить долго и не болеть, находить подружек, делать тяжелую работу, чтобы содержать семью, – или стать чемпионом, как я. Но если мы хотим быть успешными в любом деле, какое ни выберем, в любом возрасте, и если хотим максимально повысить свой потенциал и расширить возможности, нужна голова на плечах и живой ум.

Фреди помог нам увидеть, что мир – самая лучшая учебная аудитория, что мы должны, как губка, впитывать в себя сколько сможем. Заставил понять: стать губкой, которая впитывает только хорошее, можно, если всегда быть любопытным, смотреть и слушать больше, чем говорить, а когда все же открываешь рот – не щеголять умом, а с умом спрашивать. Он учил нас отдавать себе отчет, что любые сведения из любых источников могут пригодиться для решения любых проблем – а завтра или через 20 лет, точно сказать невозможно. Но стоит быть уверенным: знание – сила, а обладая информацией, можно быть нужным.

Весь мир – университет

Как отца, бизнесмена и государственного служащего ничто не бесило меня сильнее, чем американская манера загонять каждого ребенка на четыре года в университет. Спору нет, образование – это круто. Диплом – вещь полезная. Но всему свое место. Если вы хотите быть врачом или инженером, бухгалтером или архитектором, вам и правда дорога в университет: без диплома это невозможно. Так и должно быть. Боже упаси попасть в больницу, где врачи не знают химию, или сесть в самолет авиакомпании, у которой 6 млн пассажиров каждый день, но никто из боссов не учился математике!

А если ребенок не очень понимает, чего хочет от жизни? Или точно знает, что для работы, к которой лежит душа, не нужен университетский диплом? Кому тогда надо взваливать на себя или на родителей долг в $250 000 по студенческому кредиту? Ради чего? Корочки? Именно этим все и оборачивается для многих выпускников. Спросите, зачем они поступали, и услышите в ответ: чтобы получить диплом. Это как если бы вы ответили, что ходите на работу, чтобы дотянуть до выходных. А где же все остальное? Где смысл?!