Будда и Моисей
Шрифт:
Мосэ от долгого сидения и молчания не выдержал, заёрзал и нарушил тишину зала:
– Учитель, – молвил он. – Вчера я видел небожителя.
– Во сне, – тут же добавил Хотокэ.
– Нет, наяву, – настойчиво заявил Мосэ, кивая на Хотокэ. – Я его видел и разговаривал с ним вот так же, как вижу и разговариваю с вами.
– Почему же я ничего не видел? А ведь мы были вместе, – заметил Хотокэ.
– Ты дрых без задних ног.
– Когда я проснулся, ты тоже спал.
– Я не спал, а лежал с закрытыми глазами.
– И кричал во сне: «Подождите! Я забыл у вас спросить…»
Как дети, но оба они избранные, подумал Гонгэ, один другому никогда не уступит, их удел – спасение мира. Им обоим будут тяжелы поражения. Ни один из них
– Мосэ, – прервал их перепалку Гонгэ, – скажи мне, я хорошо к вам отношусь?
– Да, учитель, – удивлённо ответил тот. – Почему вы меня об этом спрашиваете?
– Я был с вами строг?
– Не всегда, учитель.
– Я ограничивал вашу свободу?
– Нет, учитель.
– Тогда почему вы меня так не уважаете?
– Мы вас уважаем, учитель! – в один голос воскликнули Мосэ и Хотокэ и склонились в низком поклоне.
– Не думайте, что я за вами не наблюдаю, – строго сказал Гонгэ, – хотя я и завален делами по горло. Каждый ваш шаг мне известен. Я знаю о вас больше, чем вы сами о себе. Но вот сделать из вас настоящих буддистов я никак не могу. Хотя вы проводите дни в аскезе и ограничениях, но по природе своей продолжаете оставаться мирянами со всеми их недостатками и грехами. Оба вы заносчивы и высокомерны. Ваше высокомерие не имеет границ. Вы считаете себя центром земли, на самом деле вы – жалкие мошки (ёвамуси), слабаки. Что вы о себе мните?
– Но учитель, – возразил Мосэ, – вы к нам несправедливы. Все дни мы проводим в учении, а по ночам усердно читаем сутры.
– Ты хочешь сказать, что вы овладели высшей мудростью?
Оба ученика молчали, низко склонив головы. Гонгэ посмотрел на их бритые затылки и, вздохнув, молвил:
– Преподобный Соо-осё тоже полагал, что овладел высшей мудростью. Он упорно, истово молился у Трёх Порогов на реке Кацурагава, требуя от бога-стража Фудо, чтобы тот вознёс его на райское небо Тушита пред очи бодхисатвы Мироку. И хотя бог-страж Фудо прямо сказал монаху, что «дело это трудное», Соо-осё сломил его своим упорством. И тогда Соо-осё зачерпнул воды в реке, вымыл себе чресла и взгромоздился на шею Фудо. Но когда прибыли на небо Тушита, оказалось, что попасть во Внутреннюю обитель дело непростое, и одного упорства мало. В ворота может пройти лишь тот, кто умеет продекламировать сутру Лотоса. А Соо-осё в этом не преуспел. Глянув вдаль, Соо-осё сказал: «Читать-то я эту сутру читаю. А вот декламировать – никак». Бог-страж сказал: «А вот это стыдно. Такой уж порядок, иначе не пройдёшь. Возвращайся домой. Выучишь сутру, тогда и приходи». Посадил его на шею и доставил обратно на реку Кацурагава. Соо-осё безутешно плакал. Пришлось ему выучить сутру, и тогда уж он осуществил свою мечту.
Монахи переглянулись.
– Вот и с вами может такое случиться. Если вы читали «Предисловие к запискам мудреца» – «Когансёдзё» священника XVII века Кэйтю, то знаете, что есть три главных пути к дворцу солнца: это – синто, Путь Богов; это – буддизм, учение Будды; и это – конфуцианство. На каком из этих трёх пути вы преуспели?
Монахи молчали, не поднимая голов.
– Вы оба мне симпатичны, – грустно сказал отец Гонгэ, – но когда я умру, ни один из вас не сможет заменить меня, стать настоятелем этого храма, потому что вы оба не готовы к этому.
– Но, учитель, – поднял голову Мосэ и опять смело возразил ему, – я как раз хотел поговорить с вами о том, что я смогу раздобыть свитки сутр об «Учении шести углов», утерянных двести лет назад.
Отец Гонгэ с удивлением посмотрел на него и спросил:
– И как ты собираешься это сделать?
– Для начала мне нужно съездить в Ибусуки.
– Зачем это ещё?
– Чтобы встретиться с Повелителем Светлого и Тёмного Пути, профессором Онмёо-но-ками, по прозвищу Красная Птица.
– Какую ещё ты блажь затеял? – недовольно молвил отец Гонгэ. – Эту легенду я уже где-то слышал. «Уберечься от огня Красной Птицы, от меча Чёрного Воина, от клыков Белого Тигра, от объятий Синего Дракона, чтобы поразить цель». Так повторяли лётчики камикадзе, идя на таран американских авианосцев.
– Я уже разговаривал с Синим Драконом, – настойчиво заявил Мосэ, – он-то и посоветовал мне встретиться с Красной Птицей.
При этих словах Хотокэ засмеялся и состроил гримасу, однако Гонгэ отнёсся к заявлению своего ученика серьёзно. Он спросил его:
– Где ты видел Синего Дракона?
– В саду храма, вчера. Мы с ним говорили, а затем он улетел.
Гонгэ, немного подумав, сказал:
– Если даже это приснилось тебе во сне, то есть причина, по которой это тебе приснилось. И отмахиваться от неё, как от назойливой мухи, не стоит. Многие прорицатели получают во сне откровения. И идя этой дорогой, свершают благие дела. Может быть, пришло время открыть вам кое-какие тайны.
Хотокэ смотрел на своего учителя широко раскрытыми глазами.
– Не знаю, стоит ли мне говорить вам об этом, но раз вы сами вышли на этот разговор, то мне необходимо дать вам кое-какие пояснения. Когда я был молод, как вы, то тоже стремился отыскать пропавшие свитки «Учения о шести углах» – «Роккакурон». Но чем больше я приближался к цели, тем больше понимал, что лучше этого учения не касаться. Как говорят, не буди лиха, пока оно тихо. Сообщений о тех событиях, которые произошли во второй год императора Тэммэй, вы не найдёте в анналах истории сёгунского дома Токугава, правившего тогда Японией. Его специальные агенты секретных служб – химицукэрай выжгли упоминания об «Учении шести углов» из памяти народа огнём и мечом. Все свитки были уничтожены, храмы сожжены, те священники, которым не удалось скрыться, зарублены. Тогда все дела в политике решались просто: взмах меча – и дело улажено. Наверное, поэтому это событие начало обрастать легендой о якобы имевшем место изгнании чертей из страны Синим Драконом. Власть сёгуната распространению этой легенде не мешала, потому что легенда не отражала сути вещей. Сказка и есть сказка. А суть вещей была намного опаснее, я бы сказал, зловещей. Она угрожала устоям нашего государства и нашей нации. С возвращением императора к власти во время революции Мэйдзи в 1870 году наш храм отстроили вновь, но восстановили только символ, герб храма, само учение нигде отыскать не удалось. В то время на волне прогрессивных веяний, новое правительство делало всё, чтобы не отстать от Запада. Всё, что было запрещено домом сёгуната Токугава, возрождалось. Но когда учёные познакомились где-то с этим учением, то пришли к общему мнению, что оно вредно для Японии. Особенно для её самобытности. И сделали всё от них зависящее, чтобы не дать ему распространиться.
– Но почему, учитель? – воскликнул Мосэ, у которого от рассказа учителя глаза загорались каким-то внутренним огнём. – Что в этом учении было опасным? И кем были эти священники, исповедавшие его?
– Да потому, что наше буддистское учение несовместимо с этим учением.
– Как это? – спросил Мосэ.
– Чтобы это вам объяснить, нужно начать с очень далёкого прошлого, – пояснил учитель, – с того времени, когда наше государство только создавалось.
– Две тысячи лет назад? – спросил Хотокэ.
– Нет, – покачал головой Гонгэ. – Рескриптом императора заявлено, что наша империя возникла две с половиной тысячи лет назад. Так вот, приблизительно в то время и начался спор между двумя великими учениями: буддизмом и иудаизмом. Но иудаизм, как вы знаете, был древнее буддизма. В то время не было ещё ни христианства, ни ислама, а те религии, которые возникали в образующихся государствах, быстро умирали с самими государствами. Одним словом, кроме варваров, существовало две сильных духовных цивилизаций: восточные волхвы и западные мудрецы с идеей Единого Всемогущего Бога.