Будда и Моисей
Шрифт:
Повернувшись лицом к северу, они сели в позу лотоса и приготовились к медитации. Мы с Натали сидели чуть в отдалении и не мешали их бдению.
Но вскоре услышали за спиной шорох и обернулись. К ним подошёл сын капитана с подносом, где стояли четыре чашки.
– А где европейцы? – спросил он у монахов.
– Они спят, – ответил Мосэ. – Не буди их, проснутся сами поедят.
Сын капитана не заметил нас, мы оставались в тени.
– Меня зовут Исаму, – представился он монахам. – Дед просил меня передать вам еду, и европейцам – тоже.
Монахи поблагодарили и подняли с подноса свои чашки. Молодой человек скрылся в темноте, но тут же появился вновь, неся чайник и четыре кружки. Монахи, уплетающие рис за обе щёки, поблагодарили его во второй раз.
– Исаму-тян, – сказал Мосэ, когда тот собирался встать, – посиди немного с нами. Тебе не скучно такому молодому всё время проводить в море? У тебя, наверное, есть девушка?
– Да, – охотно ответил Исаму. – Она живёт в порту с родителями. Её зовут Юкико, может быть, слышали? Отец у неё рыбак. А сама она торгует в лавке овощами. Мы любим друг друга и хотим пожениться. Да вот только отец против этого брака.
– Почему? – удивился Мосэ.
– Да, уж очень они бедные, да и детей у них много в семье. Отец говорит мне, свяжешься с бедными, всю жизнь бедным проживёшь. Мы сами-то не богаты. Кроме меня у отца ещё две мои младшие сестры. Был ещё маленький брат, но год назад умер, уж очень хилым он родился. Так что денег хватает только-только самим прожить. Отца десять лет с нами не было, дед нас растил, а сейчас он совсем старым стал, но вот и ему приходится работать. Но я всё равно на ней женюсь. Уж очень девушка хорошая, да и любит меня. Как только заработаю денег, так женюсь на ней. Но с отцом много не заработаешь, он всё себе забирает, то есть, не совсем себе, а в нашу семью. Так что у меня ничего не копится. Прямо не знаю, как быть дальше. Хотелось бы мне уже свою семью создать. Вот вам хорошо. Вам денег не нужно. Семей у вас нет. Живёте в своё удовольствие. Но вот я не пойму, как вы обходитесь без женщин. Ведь по канонам вам нельзя иметь связи с женщинами?
Мосэ с Хотокэ переглянулись и улыбнулись.
– Ты прав, – ответил Хотокэ. – женщин нам иметь нельзя.
– А как же вы терпите? – спросил парень.
– В этом и состоит смысл воздержания, чтобы одолеть свою плоть.
– Я бы так не смог, – заметил Исаму. – Мы с Юкико уже живём как муж и жена, но пока в тайне. Но жениться мне на ней всё равно скоро придётся, потому что она забеременела. Вот отец узнает, меня убьёт. Один раз мы уже переживали с ней. Думали, что залетели. Но сейчас уже точно, месяцев через семь родит ребёнка.
– А её не тошнит? – спросил Мосэ.
– Недавно два раза её вырвало. Я попросил её сходить к врачу, сдать анализы на беременность. Вот вернусь, узнаю результаты. Что-то у меня на сердце тяжело. Недобрые предчувствия.
– Пойди и откройся отцу, – посоветовал ему Хотокэ. – Конечно, он тебя поругает, но думаю, поженит вас.
– Да я уже сам об этом думал, – признался Исаму. – Вот вернёмся из рейса, узнаю результаты анализов и выложу ему всё. Пусть делает, что хочет, а я всё равно на ней женюсь.
– Ну и правильно, – сказал Мосэ. – Так и поступай.
Исаму собрал с палубы их чашки и кружки и, поклонившись монахам, сказал:
– Вы уж не обессудьте, ужин европейцев я оставлю здесь, как проснутся, пусть поедят, а я немного посплю, а то отца у руля нужно будет сменить под утро.
Монахи поблагодарили его за угощение и пожелали спокойной ночи. Из-за горизонта поднималась кроваво-багровая луна.
– Ты только посмотри, – сказал Мосэ, указывая на луну. – Никогда не видел её такой красной.
– Это к непогоде, – заметил Хотокэ и добавил, – быть шторму.
– Быстрее бы добраться до Ибусуки, – вздохнул Мосэ.
– Завтра уже будем там.
– Но когда же мы доберёмся до истины?
– Как сказал Накаэ Тодзю: «Наука о сердце – Путь движения от обыкновенного человека к мудрецу», – ответил ему Хотокэ.
Монахи поправили свои одежды и углубились в медитацию.
Мы продолжали оставаться в тени. Натали и в самом деле дремала у меня на плече. А я думал об этом пареньке Исаму и его невесте Юкико, в головы которых накануне мне удивительным образом удалось проникнуть.
Прошло несколько часов. Луна поднялась высоко в небе и осветила всё море. Волны плавно перекатывались по бортам, стоял штиль. Звёзды из-за света луны сияли не так ярко. Но зато само море как бы ожило под действием лунного света. Волны играли бликами и переливались, за кармой на воде тянулась небольшая белая полоска следа от судна. Море источало из себя таинственное сияние и ласкало взгляд своей сонной красотой. Мосэ и Хотокэ, казалось, почти слились с предметом своего созерцания и растворились в нём. Сзади них опять послышались шаги, они обернулись и увидели в лунном свете седого старика. Шаркающей походкой он подошёл к ним и присел на корточки:
– Вы чего не спите ребята? – спросил он. – Выспались днём?
– Да, отец, – ответил Мосэ, – вот любуемся ночным морем.
– Ну-ну, любуйтесь, – сказал старик. – А у меня что-то кости ломает.
– Наверное, к перемене погоды.
– Успеть бы нам доплыть до места, а то шторм разыграется, – заметил старик.
– Если будет сильный шторм, та ваша посудина выдержит? – спросил старика Хотокэ.
– Чему быть, того не миновать, – ответил тот. – Я вот пережил тихоокеанскую войну, а в то время уцелеть было значительно труднее. Так уж повелось, кому назначен смертный час, тот никуда от него не денется.
– Но почему же, – не согласился с ним Мосэ, – всё зависит от самого человека. У каждого человека есть выбор.
– Выбор – выбором, а судьба есть судьба, – ответил тот. – От своей судьбы не уйдёшь.
Мосэ ему не стал возражать. А старик, как бы продолжая эту мысль, начал свой рассказ:
– В то время я служил ещё молодым на подводной лодке «I-26». Помню середину ноября семнадцатого года правления Сёва, когда мы дрались с американцами за Гуадалканал. Вот было тяжёлое время, никому не желаю пережить ту войну ещё раз. В октябре у нас там, на острове полегла вся 2-я дивизия, а в первой декаде ноября была переброшена 38-я дивизия. Ребята сражались как черти, но у них кончались боеприпасы и наши решили отправить несколько транспортов под прикрытием военных кораблей. Бои шли в проливе Железное Дно, куда и направили нашу подлодку. Разведки у нас и у американцев работали хорошо, мы знали о каждом шаге друг друга. Только за одну ночь мы потеряли линкор «Хиэй» и два эсминца, американцы потеряли крейсер «Атланта» и четыре эсминца. Тот день 14 ноября выдался особенно жарким. Американские самолёты с аэродрома Гендерсон и авианосца «Энтерпрайз» атаковали наши корабли и потопили крейсер «Кинагуса», мы это услышали по радио и пришли в такую ярость, что готовы были драться с американцами врукопашную. А американцы атаковали нас ещё и своим флотом и потопили линкор «Кирисима» и ещё один эсминец. После боя они вели свои повреждённые суда на ремонт в доки. Мы вошли в пролив Железное дно и сразу же были атакованы глубинными бомбами с эсминца «Стерретт». Выждали немного и, всплыв, увидели крейсеры «Сан-Франциско» и «Джуно». Так вот, мы выпустили все свои торпеды по «Сан-Франциско», но они прошли по носу его и попали в борт «Джуно». Тот сразу же затонул, никто не спасся. Вот как бывает, целились по одному, а попали в другого. Так что судьба сама решает, кого забрать, а кого оставить.