Буду с тобой
Шрифт:
Я первым делом смотрю на полы и тут же Платон заглядывает в дверной проём.
– Не разувайся, полы грязные, – говорит он и снова исчезает, в окне только мелькает его голова.
Я открываю тяжёлую дверь и прохожу дальше маленькой прихожей. Сразу попадаю на кухню. Она едва ли больше самой прихожей, большую часть помещения и занимает та самая печь. За кухней сразу идёт жилая комната, но сейчас она выглядит нежилой. Диван и две кровати покрыты плёнкой, камин завален пыльными книгами, рядом на полу аккуратной стопкой лежит плитка, отставшая от этого же камина. В углу между стеной и разложенным диваном большой двухдверный шкаф на ножках. Всё покрыто небольшим слоем пыли и в принципе дом, когда-то жилой и явно любимый, выглядит теперь ужасно тоскливо. В этой комнате сразу два окна на разные стороны и оба прикрыты шторками. Я по очереди раскрываю каждое, чтобы впустить сюда со светом хоть немного уюта. Во второе окно вижу Платона, он уже возвращается к дому с охапкой берёзовых дров.
– Сейчас печку затоплю и пойдём в магазин, – повторяет Платон, проходя мимо комнаты.
Я иду за ним чтобы не оставаться одной. Вместе как-то повеселее, хотя и сказать иду – соврать. Из комнаты до печки и Платона всего-то пять шагов. Дом очень маленький внутри, хотя снаружи показался больше и обычно бывает наоборот.
– Хочешь, научу печку топить? – улыбается мне Платон.
– Во сколько печку топить научился? – интересуюсь с улыбкой.
– В семь уже мог полностью сам растопить, если дров не считать.
– Я с десяти сама топила. Эх! Хотела тебя переплюнуть, но увы, – пожимаю плечами.
– Точно, ты же в частном доме жила, – припоминает Платон и хлопает себя по карманам жилетки.
– Что потерял?
– Спички, принеси, пожалуйста, там в кармане куртки.
– Ага, – киваю я и разворачиваюсь к двери.
Спеша выполнить просьбу Платона, я иду в прихожую и переступив порог, сразу начинаю ощупывать карманы куртки. Что-то похожее на коробок спичек находится сразу, я лезу в карман и достаю...
Пачка презервативов. Три штуки. Смотрю на эту пачку и хлопаю ресницами, читая несколько раз сколько там штук.
– Нашла? – тихо спрашивает Платон, сидящий у печки.
Кричать тут смысла нет, площадь маленькая.
– Ищу! – кричу я и чертыхаюсь тому, как это глупо.
Зачем кричать? Всё слышно. Но у меня нервы натянулись до предела. Я готова или нет? Вчера вроде бы да. Сегодня уже не совсем понимаю. На нервах я и пачку с презервативами не возвращаю в карман, а прячу под ворох шапок и перчаток на полке.
– Забыл, что ли. Можно у соседа попросить, – говорит Платон, присоединяясь к поискам через секунду после моей выходки.
– Да нет, вот они, – достаю коробок из другого кармана и протягиваю Платону. – Почему спички?
– Зажигалками не умею пользоваться, – смеётся Маркелов и мы вместе возвращаемся к печке.
– Как так?
– Ну вот как-то так. Спичками приятней, больше у меня к ним доверия. Там ещё второй этаж есть. Сходи, посмотри, – предлагает Платон и я соглашаюсь.
Мне нужно что-то поделать, чтобы унять волнение, вызывающее во всём теле дрожь. Нет, меня не из-за холода трясёт, а из-за той заначки под кучей старых шапок.
– Где ты говоришь? – уточняю я, не найдя хода на второй этаж.
– Там, за шторкой лестница, – объясняет Платон.
Старенькая коричневая шторка, явно произведённая ещё при советском союзе, действительно в прихожей имеется. Я отвожу её осторожно в сторону, чтобы не вызвать пылеизвержение этой шторкой и смотрю вверх. Металлическая винтовая лестница, покрытая чёрной краской, ведёт почти вверх.
Преодолеваю всего четыре крутых ступеньки, раздумываю о той злосчастной пачке. Когда Платон планировал ею воспользоваться? Вчера, но так не вовремя устал и заснул? Или мы здесь специально? Телевизора нет, заняться особо нечем, вот тебе и развлечение. Можно трижды развлечься без последствий.
Мои хаотичные и даже панические мысли отступают, я оказываюсь в прошлом. Попадаю лет на пятнадцать назад. Именно в стиле тех времён замерла эта комната под самой крышей. Комната мальчика лет тринадцати. На стенах поблёкшие от солнечного света постеры музыкальных групп. Они были популярны во времена двухтысячных. По некоторым и я сходила с ума.
Календарь за две тысячи третий год с первого января зачёркнут красными крестиками до даты его дня рождения. Пятого июня маленький Платон очень ждал. Это так мило, что я невольно начинаю улыбаться. На стуле висит маленькая футболка, оставленная здесь всё те же лет пятнадцать назад. Стол завален инструментами и деталями непонятно от чего. Наверняка и в ящиках ещё много всего интересного, но я ничего толком не успеваю разглядеть, снизу меня уже зовёт Платон.
– Давай я тебя покатаю, – предлагает Платон, встретив меня у лестницы и подав мне руку.
– На своей шее? – смеюсь я, принимая помощь.
– Ха-ха! Могу и на шее, если хочешь, но потом, а то в магазин не успеем. Закроется, – вздыхает Платон.
– А на чём успеем?
Маркелов делает паузу и произносит со сказочной интонацией:
– Есть у меня тут конь!
Платон ведёт меня на улицу. Подходим к сараю и из его недр Маркелов с шумом и поскрипыванием выкатывает старенький велосипед на мощной самодельной раме. Идентификации модель не поддаётся, но смахивает двухколёсный конь на «Урал», который был у моего папы.
– Ого, – оцениваю я, глядя на большие колёса, мне чтобы до педалей достать нужно сначала встать на табурет.
Реальный конь, а не какой-то там велик. Маркелов выкатывает этот чудо-транспорт за ворота, садится на него поставив одну ногу на педаль и приглашаем меня.
– Садись сюда! – просит Платон, хлопая по заранее примотанной к раме импровизированной сидушке из сложенного вдвое куска поролона.
– Сюда? Может быть, я лучше на багажник сяду? – спрашиваю с сомнением, да и попросту со страхом. Как-то на багажнике мне, кажется, ехать безопасней, там и держаться сподручней и водителю мешать не буду.