Букет для хозяйки
Шрифт:
Дальше - вообще потрясение! Свежие овощи и фрукты - зимой! Анд-рей набирает разных свежих овощей, нарезанных щедрыми кусками: огур-цов, помидоров, редиски. Берёт пару яблок, грушу, веточку винограда. И зе-лени: луку, петрушки, укропа, кинзы, салатных листьев. В баночку стеклян-ную накладывает персиковый конфитюр, наливает в чашку ароматного кофе. И несёт свой нагруженный поднос к дальнему столу, приставленному к стене. Думает, что там его не будет видно. Садится на стул рядом со стеной, где поменьше света от окна, спиной к другим посетителям, которым до нового постояльца, пришедшего на завтрак, нет никакого дела. Но Андрей опасливо, что кто-то всё же может заметить, что его рука, близкая к стене, начинает потихоньку воровать. Пока ещё неумело и робко. Впервые в жизни.
У читателя может возникнуть
Завтрак проходит без приключений. Андрей, увлечённый кажущейся простотой воровства, распихивает по карманам то, что не будет выпирать и оттопыривать карманы. Его заинтересовали даже зубочистки, торчавшие в стопочке. Каждая, завострённая с обоих концов деревянная палочка, была обёрнута слюдяной плёнкой. Их тоже - в карман. Таких в России нет.
Наевшись, осоловелый от сытости, Андрей, прижимая карманы ладо-нями, выходит, нарочито неторопливо, из ресторана (если застукают, скажет, пошутил). И возвращается, ликующий, что его озорная проделка удалась, в свой гостиничный номер. Там тепло, что опасно для продуктов. Но в нише стоит маленький холодильник. Андрей выкладывает в него свою первую добычу. И строит планы, как можно прожить на халяву, экономя эту страшную, но завлекательную валюту, которой у него пока ещё нет. Он ещё не знает, для чего это ему нужно. Но на душе страшно и озорно. Андрей собирается было распаковать свой багаж, где тоже есть продукты, которые могут испортиться, но в это время приходит Ойва Хяркинен (уже без переводчика) и отвозит своего смешливого московского компаньона к "шибздику" Мишкину.
По дороге Андрей задрёмывает. И не замечает, как пролетело время. Через четверть часа Мишкин садится в машину Ойвы, и теперь уже втроём они едут в Советское Консульство. Там бухгалтерия Андрея Соколова регист-рирует, его данные заносят в какие-то толстые книги, заставляют несколько раз расписаться в разных местах (там, где галочки) и выдают финскую валю-ту. За первый месяц. Валюта называется "финскими марками". Они греют сердце Андрея, и он чувствует себя богачом. "Шибздик" Мишкин возвраща-ется в свой офис. Пешком, это недалеко. Он не хочет одалживаться у пред-ставителя иностранной фирмы, чтобы не быть от него зависимым. Выглядит это смешным. Ойва отвозит Соколова обратно в гостиницу. Говорит на пло-хом немецком языке, что Андрей может, пока он живёт в гостинице, обедать и ужинать в ресторане за счёт фирмы. Официанты об этом предупреждены. Тем временем он (Ойва) подыщет для Андрея подходящее жильё. И тогда уж придётся ему питаться за свой счёт. Андрей кивает. Грустно, но с пониманием жизненной ситуации. Ойва тоже кивает, разводя ладони: что поделаешь, такова "селяви". И, попрощавшись до понедельника, уходит.
VII
За обедом и ужином, всё в том же ресторане, где Андрей завтракал, где ему всё было знакомо и, главное, уединённый столик у стены, за который он, не теряя времени, уселся. Но ему предложили другое место, где его стало видно со всех сторон. Андрей пересаживается, понимая, что в этом ресторане его уже засекли и взяли на заметку.
Андрея поражают огромные порции еды. Как будто собирались кор-мить его на убой. Всё было необыкновенно вкусно. Хотелось пива, но за него надо было платить. Обойдусь без пива, решил Андрей. Его уже успел захва-тить в свои лапы "комплекс Гобсека", и он не нашёл в себе сил расстаться даже с малой толикой валюты, тратя её на банальное пиво. На столе стоял графин с водой. Вода заменяет Андрею пиво. Он пил воду и мысленно напе-вал: "Губит людей не пиво, губит людей вода". Ему было безотчётно весело.
Следующие два дня приходятся на субботу и воскресенье. Это, как и в России, нерабочие дни. Андрей одевается по-зимнему тепло, выходит из гостиницы и начинает изучение прилегающей территории. Воздух чист, свеж, морозен. Изо рта вырывается пар дыхания. Андрей опасается заблудиться, поэтому далеко не уходит, стараясь не терять из вида здание гостиницы. Раз-глядывает дома взглядом знатока как бывший прораб. Невольно вспоминает своё определение качества, которое он безуспешно старался внедрить в тупую башку начальника Строительно-монтажного управления (СМУ), подведомственного главку Соколова. Звали его Лев Иванович. Он был человек сильно пьющий и недисциплинированный. Андрею с большим трудом удалось его уволить, поскольку того ревностно крышевал секретарь парткома Комитета. Почему - особый разговор. Пока Лев Иванович ещё не покинул занимаемой им должности, Андрей спрашивал:
– Лев Иванович, что такое качество?
– Качество?
– переспрашивает тот тупо, думая, что сам он не до конца протрезвел.- Качество есть качество. Что здесь непонятного? Я ваших намё-ков не понимаю, Андрей Николаевич. Вы опять ко мне со своими придирка-ми. Качество - это хорошо выполненная работа. Без брака.
– Твой ответ, друг ситный, Лев Иванович, говорит о том, что ты этого не понимаешь. А между тем, всё достаточно просто. Попробую тебе объяснить. На пальцах. Это тебе может показаться странным, но качество вовсе не за-ключается в дорогих и красивых материалах, как думают некоторые профа-ны. Оно заключается в следующем. Вертикальная линия должна быть верти-кальной, горизонтальная - горизонтальной. Они не должны гулять, словно пьяные. Прямой угол должен иметь ровно 90 градусов, не больше и не меньше. Потолки, стены и полы должны быть ровными и плоскими, без вмятин и выпуклостей. Если поверхность оштукатурена, то не должно быть рытвин от плохо гашёной извести. Кирпичи в кирпичной кладке должны быть целыми, без сколов, а швы между кирпичами ровными и одинаковой ширины. Дощатый, тем паче паркетный пол не должен иметь щелей, в которые пролезет таракан. Оконные рамы не должны быть скособочены, шпингалеты должны легко открываться и закрываться. Водопроводный кран не должен подтекать - как-кап-кап день и ночь. Газовые трубы не должны пахнуть газом. Ну и так далее. Понятно тебе? Или ещё добавить такого же?
– Какое же это качество?
– снисходительно тянет Лев Иванович, щуря водянистые, пропитые глазки, с набрякшими синеватыми мешками под ни-ми, и распространяет вокруг себя тошнотворный запах сивухи.
– Это просто нет брака. Вот и всё. Тоже мне фунт изюма.
– Ты прав, - говорит Андрей Соколов.
– Только это называется технологической дисциплиной. Но именно этого чувства лишены твои рабочие. А ты, Лев Иванович, этого чувства в них не культивируешь. К тому же ты во время работы пьёшь, за что и придётся тебя со временем с треском уволить. Хотя в принципе ты хороший человек. И помогаешь всем уважаемым лицам, особенно секретарю парткома, решать за государственный счёт мелкие задачи капитального характера по обустройству дачных участков.
Вот именно таким, казалось бы, немудрёным качеством, которое так живописно обрисовал Андрей Соколов в своей бывшей беседе с начальни-ком СМУ, обладали все дома, построенные финнами. Сколько Андрей ни разглядывал (даже с пристрастием), он не мог найти ни малейшего изъяна.
Он вспомнил с усмешкой афористичное высказывание своего, к несча-стью рано ушедшего из жизни, друга Валерия Константиновича Жилкина, ав-тора Домбая: "У финнов всё так здорово и тщательно сделано, что трудно понять, хорошая архитектура или плохая".
У финнов отношение к качеству, да и вообще к порядку, воспитывается с детства. Для них соблюдение технологической дисциплины является не-преложным законом. Ничто не может финского трудящегося заставить от этого закона отступить. Андрей мне много об этом рассказывал. Находясь в Финляндии, он много наблюдал за финскими рабочими. Казалось, они такие же простецкие мастеровые, как и наши. И работают они своё дело не спеша, вроде ни шатко ни валко, похоже даже с ленцой. Могут сделать перерыв в работе, присесть на край стены, покурить. Но движения их рук так удиви-тельно точны, что работа выполняется раз и навсегда. Никогда не приходится чертыхаться, возвращаться обратно и что-то переделывать. Кстати, отношение к дисциплине (не только в строительстве, что Андрею, по роду его специальности и образования, было особенно близко), оно проявлялось во всём. И лгать для финна так же невозможно, как плохо работать.