Буковый лес
Шрифт:
«Дуб помню… даже можно сказать, хорошо помню, только к чему он здесь сейчас? Мы как бы в спальне, слева – гигантская кровать… как бы тут и нет никого… ни дуба, ни тётки, желающей посмотреть квартиру. Она сказала, когда будет подниматься, снизу перезвонит. Я то, собственно, надеялась, что никакой тётки-покупательницы в помине нет, что всё это сказка и ты, пока нет Инки и её команды, сам хочешь мне „показать“ пустую квартиру, ну или „спальню“ от квартиры. Если изначально ты на самом деле думал так, то сейчас я явно чувствую – „передерживаете“, в натуре „передерживаете“, Володимир Леонидович. Или вы опять мне решили устроить вчерашний финт с любованием на ночной Киев?! Ну, уж нет! Второй
– Очень красивые окна! – Линда подпрыгивала, делая вид, что хочет получше выглянуть в окно, – Прямо разчудесные окна! Прямо всем окнам окна и в потолке и везде! Прямо не окна, а окнища какие то! – Линда скачет по квартире, подбегает к окнам, дёргает занавески, барабанит в салоне по клавишам рояля, мнёт на диване подушки, – Потрясающе! Такое даже во сне не приснится! Гратуляцон! Толь гемахт! (Прекрасно сделано! Нем.)
«Кажется, я с ним даже на немецком лучше заговорила, только кто мне объяснит: что тут сейчас происходит?! Как он себя ведёт? Вернулась безумная страсть к жене? Но, он вроде высказался по этому поводу. Ждёт клиента? Не похоже. Если человек на самом деле продаёт квартиру и имеет с этого проценты, он делает много ненужных, суетливых движений, нервно марширует в ожидании, сметает с этажерок пыль, которой нет. Поправляет целлофан на креслах. Вальдемар же смотрит то на меня, то на „звёзды“, то мельком на часы. Он когда шёл сюда, ничего не собирался делать и теперь тянет время, но для чего? А, может боится забеременеть?»
Линда пальцем тычет позолоченную раму на стене и оборачивается к «супругу»:
– Какая чудесная картина на стенке! Это…
– Это Тропинин. Подлинник, – Вальдемар мрачен и резок.
– Мама! – Линда присела на враз подкосившиеся коленки и, прикрыв рот рукой, подавила восторженный вопль.
– Тропинин одно время жил и писал в Киеве, но на Украине осталось очень мало его работ, и те в основном осели в частных коллекциях. Его полотна есть в Киевском музее Искусств. Несколько полотен. Остальные вывезены в Россию или вот так вот продаются частниками. Видишь, Рональд предлагает такого рода готовые меблированные пентхаусы, всё готово, въезжай и живи.
– И сколько тут квадратов?
– Это небольшая квартирка. Здесь приблизительно на нижнем ярусе и на верхнем вместе восемьсот квадратных метров. Но, я же говорю, это квартирка одна из маленьких и уютных, как бы дополнительное жильё, а есть у него и целые дворцы.
– Да! Квартирка премиленькая. Особенно эта картинка с ёлочками Тропинкина. Я тоже люблю ёлочки.
Голова Линды шла кругом. Снова, уже в который раз стало страшно. Даже страшнее, чем вчера на той странной горе с древними покойниками
– Маа-рик! Где же покупательница в самделе? Она смотреть квартирку не идёт? Мы долго ещё будем её ждать? Ты ей позвони, зая. Что мы тут полдня сидеть будем? Я ж с тобой по-человечески прогуляться хочу. Если она не придёт, давай лучше по городу походим. Ходить пешком, знаешь как полезно?!.
– Знаю, знаю…, постой, сейчас перезвоню, – он, отворив белые двери с большими стёклами, вышел на балкон. Это не был балкон в общепринятом понятии, а целая балюстрада с арками, с колоннам, с гибкими, сильными лианами. Вальдемар остановился под каменным сводом, засунув одну руку в карман брюк, второй прижимая к уху трубку, внимательно прислушиваясь, медленно раскачивался всем телом с пятки на носок и с носка на пятку, а внизу перед ним открытый, как на паперти лежал город Киев, с расколовшимся на миллионы стёкол, гаснущим солнцем.
– Пошли? – Он вернулся в комнату в приподнятом настроении.
– Передумали покупать? – Боже, как она обрадовалась слову «пошли». Ей уже точно не хотелось ни Вальдемара, ни Тропинина, ни белого рояля.
– Ну… я точно не знаю, – он смотрел куда-то влево от Линды, – одни словом, Рон сказал, что мы свободны, так сказать, отбой, можно ехать в баню, – добавил весело он, потирая руки, – вперёд, моя хорошая! Сейчас мы с тобой напаримся! Напьёмся чаю! – Он снова взял Линду за руку и как бы в шутку потащил к лифту. Линда делала вид, что сомлела, упиралась, сучила ножками, повизгивала. Слава Богу, всё обошлось, лифт уже ехал вниз.
– Мы с тобой только на пять минут заскочим в Голосеевский лес и поедем на другую сторону Днепра.
– А в лес то нам зачем? Ладно, лес так лес, – согласно кивнула она, главное, что они ушли из этой ужасной квартиры невнятного предназначения.
Они направились к выходу, катая пустые банки из под краски и разглядывая себя в зеркала. Да, всё обошлось, но когда они спустились вниз и страх рассеялся, Линда уже плохо скрывала своё раздражение. Два дня подряд «стрелять холостыми» согласилась бы далеко не каждая.
– А вот увидишь зачем!
«Да пошёл ты уже точно, блин, на самом деле! Достал своими тайнами, недомолвками, своими отмазками, своими тупыми шуточками, своими „восточными иносказаниями“ своим всем! Весь уже достал, с головы до ног достал! Наконец-то завтра всё закончится и мы с Эндрю как нормальные люди вернёмся домой в свою маленькую квартиру, в которой… в которую невозможно даже протолкнуть шкаф, потому, что он не помещается, в свою кухню с трубой центрального отопления где от соседей жёлтыми кругами протекает потолок, и муж не гидравлика не вызывает, ни соседей не приглашает и ждёт её – Линду. В её отсутствие пятно, явно, выросло до необъёмных размеров, вся побелка шелушится, и дом воняет сыростью. И всё равно, мы с Эндрю вернёмся с свой собственный дом, где нет подслушивающих устройств ни в спальне, ни на шее, ни в туалете.»
– Вальдемар! – Теперь, после такого жуткого разочарования, стало всё равно что Вальдемар подумает, как отреагирует на тот или иной её поступок. Она в очередной раз всё решила – нафиг, значит нафиг! Как говорится – «шило на мыло»? Ну, уж нет, увольте! Зато с этой минуты можно и высказываться ему, и обзываться, вообще делать всё что угодно, не боясь «подмочить свою репутацию», и не «упасть в его глазах». Она решила выяснить для себя, чисто поржать:
– Вот скажи мне, Вальдемар: откуда у тебя эта совершенно плебейская манера напускать пару? Всё тебе секретность нужна. Ты что, в детстве в «войнушку» не наигрался?! Ты считаешь свою особу «бойцом невидимого фронта» на стажировке от «Моссада»?! Какое великое заблуждение! Навряд ли Израиль польстился бы на ваши способности. Или другой прикол, Володимир вы наш Клавович или как тебя: если вам, видите ли, не нравится вопрос, ваша светлость «изволяет» или «изваливает» делать вид, дескать «мы глухие-с и вас не слышим-с», типа «вы», который «ты» выше всех в этом бренном мире живущих, и с тобой какая-то клейкая инфузория разговаривает, которую «вы», в смысле «ты» в упор не видишь-те.
Только, братуха, ты не понял, я не инфузория, а уж тем более не «Моссад», и мне твои таланты разведчика жизнь портят и поперёк горла, во где сидят! – Линда провела ладонью по линии чуть ниже подбородка, чтоб яснее дать понять «супругу», где именно у неё сидят его «таланты», – У нас всего неделя съёмок, неужели нельзя себя вести прилично, не впадая в крайности, и не строя из себя то великосветского денди, то колхозника Нельзя ли быть попроще? Придерживаться золотой середины? Я прямо вас ещё раз убедительно прошу: если не затруднит, держите себя в руках! – Дважды отвергнутая самка лезла наружу.