Буковый лес
Шрифт:
«Да-да-да! Уж извольте, согрейте меня, наконец. Давайте, погоняем наши мужские и женские гормоны, пока Иннески нет рядом и Татьяны с её двумя пучеглазыми камерами».
– Прикинь, Вальдемар, – Линда, делая вид что поправляет его костюм, касается воротника, отряхивает нечто невидимое с его плеча; кокетничает, хихикает, – сегодня ко мне подходит Андрюшка, ну наш вторая камера и говорит так, чтоб никто не слышал: «Если бы вы только знали, как мне нравится вас снимать крупным планом. У вас такие выразительные глаз. В них всё отражается, как в реке облака». Представляешь?
– Ого! – Он схватил её за талию
Она пищала, делала вид, что отбивается, а сама прижималась к нему всё сильнее.
– Ах, так?! Ты без меня с Андрюшкой кокетничала? Да? С Андрюшкой?! Я ревную! Моя жена с чужим мужчиной баловалась?! – Он на самом деле закружил её, прижав к себе и обхватив сзади за талию. Так от избытка чувств ведут себя настоящие влюблённые когда им по восемнадцать лет.
– А-а-а-а! – Линда уже смеялась в голос, и от них испуганно шарахались редкие прохожие, – С ума сошёл? Андрей маленький! Это просто шутка-а-а!
– Я тебе покажу маленького-о-о! Слушай! – Он поставил Линду на землю, – Сейчас мы с тобой сходим в одно святое место. Оттуда город виден как на ладони. Красота неописуема. Там можно постоять, загадать любое желание, и оно обязательно исполнится. Только надо сосредоточиться и прислушиваться к тому, что будет происходить внутри тебя. И время подходящее – я думаю там уже никого не будет, поздно уже, то есть нам никто не помешает.
«Не помешает чему? Внутри живота так щекотно… Неудобно как то… А-а-а, плевать! Я хочу с Вальдемаром пойти на „святое место“, хочу загадать желание, потому, что я действительно достойна гораздо большего в жизни, чем имею. Он сказал „там не будет никого“? И пусть не будет!»
– Пошли! – В её голосе прозвучала уверенность. Всё кончено, она сделала свой выбор:
– А куда идти? Вверх?
– Вверх, но не по мостовой. Вверх в саму гору, налево. Там есть металлическая лестница. Она очень старая, целые участки реставрированы и заменены на новые. Если присмотреться, то даже в темноте видно, что некоторые металлические ступени протёрты до дыр от огромного количества ног, которые по ней поднимались и спускались. Эта лестница – восемьдесят метров над уровнем Днепра. Высокая, да? Сейчас она опустела, днём иногда по ней ходят, а вечером уже не решается никто. Тут остатки старинного кладбища.
– Так, ясно…, а какого мы туда идём, на эти остатки старинного кладбища? Зачем они нам? – Линда никогда не любила кромешную тьму.
– Марго, ты такая шутница! Неужели ты боишься встречи с покойником?! Ха-ха! Я думал ты смелая.
– При чём тут «покойники»?! – ох, таки удалось Вальдемару разогнать гормоны, а с ними и кровь! Линда чувствовала желание бежать хоть вверх по лестнице, хоть вниз по склону, лететь, орать, прижиматься, целоваться, и хотелось, очень захотелось испытать такое простое и понятное каждому мирянину чувство. Как давно у неё с Эндрю не было секса? Она уже и не помнит. «Супруг» предложил на горе? Ха-ха! На горе так на горе! Даже ещё лучше. Будет, потом, что вспомнить.
– Тогда догоняй, трепал её волосы, сушил губы и резал глаза, а ступенькам всё не было конца. Вальдемар же сказал – восемьдесят метров над рекой, вот и беги теперь на радостях в гору все восемьдесят.
Она рванула вверх, в полной темноте перескакивая то через одну ступеньку. То через две.
Ступени кончились неожиданно и вовсе не заасфальтированной смотровой площадкой, а обычным земляным валом, где не оказалось ни одного фонаря. Сам вал заканчивался глубоким обрывом, вокруг никого не было. Пьянящее ощущение полёта снова завладело всем её существом. Свобода и полнейшая безнаказанность. Зачем портить себе жизнь глупыми запретами?
Ветер, летевший над чёрным обрывом, хлестал Линду по лицу, а внизу как разорванное жемчужное ожерелье ярко горели, рассыпанные в ночи, огни города Киева.
«Тут же правда совсем, совсем никого нет!», – Линда, не обращая внимания на панораму города у подножья горы, вдруг снова испугалась не на шутку, но вовсе не древних мертвецов, почивавших под сенью каждого дерева на этой горе, а живого, находившегося в такой близи Вальдемара. Вот она стоит на обрыве и смотрит вниз на город. Если он только пальцем подтолкнёт её в спину, даже искать её будет некому, потому, что она здесь совсем одна! Во-обще одна! Потом при расследовании скажут, «в нетрезвом состоянии сама прыгнула с обрыва вниз». Мало ли что! Может муж в Салониках избивал её, тут она влюбилась в партнёра по съёмкам, и, чувствуя приближающуюся разлуку, не выдержала и наложила на себя руки.
– Красиво, правда? – Но, Вальдемар и не собирался её сталкивать вниз! Он сейчас совсем забыл про Линду. Даже близко не подошёл. Забыл про недавнее сплетение рук, про бешеный стук сердец, про одно дыхание, про объятия, про всё, про всё забыл! Он неподвижно стоял на вершине горы, выставив вперёд правую ногу, чуть согнув её в колене, подавшись всем телом вперёд, и как зачарованный смотрел вниз на, раскинувшийся у его ног, прекрасный город. В свете луны Вальдемар был похож на каменное изваяние, холодное и неприступное.
– Это одно из самых святых мест нашего города, – он вдруг обернулся в сторону Линды, – ты представляешь, первые захоронения здесь появились в середине девятнадцатого века, когда на этой горе обосновался Фроловский монастырь.
«Мда-с… – С тоской подумала Линда, – если опять про монастырь, то пожалуй, лучше бы вообще сюда не поднимались…»
– Сначала монастырские захоронения размещались на террасах горы, потом постепенно вся территория этой горы превратилась в элитное кладбище. Здесь хоронили только аристократов с Подола. Это тебе не просто так. Почти через десять лет на кладбище возвели и церковь Пресвятой Троицы. Кладбище тогда оградили забором, Если подойти поближе днём, сейчас в темноте не заметно, то остатки его до сих пор можно увидеть. После революции кладбище закрыли. Потом уже, почти перед самой войной хотели из него сделать парковую зону.
– Прямо на кладбище? Качели-карусели? – Линда вся на нервах, готова от разочарования разрыдаться прямо здесь, но старается взять себя в руки и говорить ровным голосом. Хотя обидно, до ужаса обидно.
– Ну, да. А, что советская власть первый раз что ли на кладбищах устраивает народные гуляния или разбивает парки? Вроде даже и сделали уже типа сквера, но на самом деле иногда продолжали и хоронить. В центре города, и тем более в парке заброшенные могилы смотрятся довольно странно, поэтому кладбище обросло множеством легенд и сплетен. Рассказывали, монахиня Фроловского монастыря…