Бумажные души
Шрифт:
Луве надеялся, что это прозвище – Каспар – не слишком часто звучит в присутствии мальчика. Настоящее имя могло послужить ключом к разгадке, и в случае человека, у которого проблемы с речью и самовосприятием, прозвище оказало бы плохую услугу.
Олунд стал рассказывать, что техники восстановили удаленные видео на телефоне, принадлежавшем одному из парней, которые цеплялись к Каспару.
– Все началось с издевок и пинков. Потом кто-то из них схватил Каспара за горло, тот, видимо, испугался… и тут же вытащил нож. Четверо на одного. Его действия можно
– А вы сами как считаете? – спросил Луве.
Олунд подумал.
– Ну, я согласен с врачом. Наш парень не сумасшедший и не отсталый. Он просто очень странный. Дикий… Как там психиатр написал?
– Дикий ребенок. Маугли.
– Вот я так и думаю, – сказал Олунд. – Приехал прямиком из какой-то глуши, где люди не водятся.
– А как у него, на ваш взгляд, с душевным здоровьем?
Иногда Луве предпочитал задавать важные вопросы дилетантам, а не психиатрам. Олунд сразу произвел на Луве впечатление человека прямого; годы службы в полиции явно не повлияли на его способность к сопереживанию.
– Здесь он, по-моему, стал слегка вялым, – ответил Олунд, – но до ареста… Да, он был какой-то растерянный, сбитый с толку. И при этом – очень живой, без тормозов, не в меру активный… Не знаю, как описать.
– По словам психиатра, спит он беспокойно, его мучат кошмары.
– Тут у многих кошмары.
По дверному косяку тихо постучали, и в кабинет вошел Ларс Миккельсен. Олунд повернулся к нему.
– Я встретил по дороге Жанетт. Она тебе привет передает.
Лассе коротко взглянул на Луве и попросил Олунда передать привет Жанетт.
У Лассе перед глазами возникло лицо с улыбкой одновременно сдержанной и прекрасной.
Как же давно это было. В другой жизни.
– Не знаю, понимает ли вообще Каспар, в чем его подозревают, – торопливо проговорил Лассе. – Надо сказать, допрашивали его как-то странно. Поскольку мы так и не установили, сколько Каспару лет, на допросе присутствовал представитель социальной службы. В основном все свелось к тому, что я задавал вопросы, а Каспар на них не отвечал. Наш с ним разговор часто прерывался, потому что контакт был нулевой. Если парень хоть как-то пошевелится в ответ на вопрос, это уже прогресс.
– В допросной будем только я и он? Или кто-то еще? – спросил Луве.
Миккельсен подумал.
– Так как ваша беседа все-таки не допрос, то присутствие адвоката и представителя соцслужбы не требуется. Но они на связи, и разговор будет записываться.
– Что еще мне надо знать?
Миккельсен откашлялся, и Луве заметил, что шея у него слегка покраснела.
– Думаю, вы уже прочитали об этом в заключении психиатра, но я все же хочу сказать. – Он поправил съехавшие на кончик носа очки. – Как-то я зашел в допросную, а Каспар… ну… самоудовлетворялся.
– Он не понимал, что это ненормально?
– Думаю, что не понимал. Это как… ну, он просто делал это, и все.
Луве поразмыслил.
– Возможно, Каспар вырос в среде, где люди на ты со своим и чужим телом. Но описанный вами случай точно так же может говорить и о том, что он долгое время жил совсем один. А бывает, что причина такого поведения – стресс. Тюрьма мало что может предложить в смысле самоподдержки. Может быть, мастурбация – единственное, что он придумал, чтобы справиться с эмоциями и успокоить себя.
Миккельсен кивнул.
– Как вы собираетесь выстраивать разговор?
– Первый шаг – создать доверительные отношения. Это общее правило. Он должен доверять мне, чтобы открыться. У меня есть кое-какие идеи, но сработает тот или иной метод или нет, часто зависит от конкретного человека или ситуации. Я буду продвигаться очень осторожно… вам даже может показаться, что я от чего-то защищаюсь. Но я считаю, что в нашем случае это просто необходимо.
– Хотите еще о чем-нибудь спросить, прежде чем ваш с ним разговор начнется?
– Сколько у меня времени?
Судя по выражению лица, Миккельсен думал, что Луве явился на короткую вводную встречу.
– Сколько выдержите. Или сколько он выдержит.
В коридоре им встретилась надзирательница, и Олунд представил ее как человека, который первым проявил заботу о Каспаре.
И, насколько Луве понял, эта же женщина первой заметила, что он не девочка, как поначалу считали следователи.
Точнее, они были уверены, что перед ними девочка. Но потом девочка, ко всеобщему изумлению, внезапно обернулась мальчиком.
Луве взялся за предложенное Миккельсеном задание еще и по этой причине.
Во взгляде надзирательницы Луве увидел то, что видел уже много раз. Женщина не знала, кем его считать. Его нередко принимали за женщину, особенно когда волосы у него немного отрастали, как сейчас.
– Меня зовут Луве, – сказал он и протянул руку. – Это я буду беседовать с мальчиком.
– Значит, вы тот самый приглашенный психолог?
– В общем, да.
– Я хочу кое-что рассказать, – начала женщина. – Пару дней назад я видела, как Каспар в прогулочном дворике схватил и сунул в рот какое-то насекомое. А сегодня утром в коридоре подобрал с пола паука и тоже съел.
Луве вспомнил: в материалах расследования упоминалось, что в тюрьме мальчика в первый день пытались накормить фрикадельками, но запах заставил его отдернуться, а потом мальчик с отвращением оттолкнул тарелку. И похоже, что такую реакцию вызывало у него любое мясо, а также рыба и курица. С вегетарианской едой – фасолью, горохом, овощами – дело обстояло получше, но, по словам тюремного персонала, Каспар чаще всего отказывался от пищи.
– Иррациональное поведение – частый ответ на стресс, – заметил Луве.