Бумерит
Шрифт:
– Ну, хорошо, дорогие друзья, дело вот в чём. Культурологию, феминизм и экологию, находящиеся под воздействием бумерита, отличает то, что они берут очень важную тему исследования и делают из неё фундаменталистскую религию. Я подчёркиваю, и хочу чтобы все меня услышали: никто не отрицает важность этих тем. Речь не о них, а о том, что благородные идеи (например, постконвенциональный протест против сомнительной войны) используются в не очень благородных целях (например, в угоду доконвенциональному нарциссизму) – это странное явление и есть бумерит. И самой благодатной почвой для бумерита стала культурология.
– Но Кен, ты только посмотри на эти обнажённые женские тела! Их тут сотни, а то и тысячи! Это же сколько сисек и задниц! Я начну с этого конца, а ты начинай с того – будем трахать их, пока не встретимся на середине. Давай наперегонки.
– Хорошо, Скотт, только зачем нам это? Тебе не кажется, что нас к этому толкают слепые, бессмысленные, глупые инстинкты? Просто Матушка Природа привыкла управлять нами таким способом: ослеплять и толкать в нужном ей направлении. Это Матушка Природа нас имеет! Это же просто бездумная, бесконечная, инстинктивная Эдипова программа! Она полностью лишает нас воли, чести и рационального достоинства. А женщины?! Господи, да мы хоть раз спросили у них, нравится ли им, что с ними так обращаются? «Будем трахать их, пока не встретимся на середине». Разве так можно говорить о живых существах?! Господи, Скотт, да что с тобой такое?
– Но Кен, ты только посмотри вокруг.
Раз, два, три, четыре.
– Окей, я начну с этого конца.
– Когда начинаешь разбираться с современной культурологией, первое, что бросается в глаза – это тон морального превосходства, в котором написаны все культурологические труды. Странно то, что этот тон используют (1) критики, исповедующие плюрализм, вообще не подразумевающий никакого превосходства, и (2) критики, у которых нет и сотой доли таланта того автора, которого они критикуют.
Бурные аплодисменты – слушатели, очевидно, пытались перейти со стороны обвиняемых на сторону обвинителей.
– Мы уже знаем, как метко профессор Фрэнк Лентриччиа в статье для журнала «Lingua Franca: The Review of Academic Life» охарактеризовал ситуацию с культурологией в американских университетах. А ведь он отнюдь не является мстительным аутсайдером критической теории постмодернизма – он был редактором получившей широкую известность антологии «Словарь литературного критика» («Critical Terms for Literary Study»), статьи для которой писали Стенли Фиш (Stanley Fish), Стивен Гринблатт (Stephen Greenblatt) и многие другие, включая преподавателей Университета Дьюка, который задаёт тон культурологическим исследованиям по всему миру. И каково же, по его мнению, настроение этих исследований? Оно таково:
критик ощущает превосходство над писателем, которого критикует. Это ощущение превосходства позволяет критику обращаться со всем, что попадает ему в руки, как с отбросами, которые он разгребает во имя блага человечества. Основная, проникнутая самодовольством идея обычно звучит так: «Т. С. Элиот – гомофоб, а я нет, значит, я лучше, чем Т. С. Элиот». На это единственно верный ответ: «Элиот умел писать, а ты не умеешь».
Слабый приступ смеха в зале – в знак невольного, грустного согласия.
– Не удивительно, что Лентриччиа закончил обзор современного состояния гуманитарных наук в США фразой: «Ясно одно: сложно переоценить силу и отвагу самолюбования, свойственного литературной и культурной критике в академической среде». Отвага самолюбования – это попросту большое, толстое, раздутое эго бумеров.
Резкие движения, кашель.
– Инструменты для отважного самолюбования по большей части были предоставлены французскими интеллектуалами – возглавляемой Фуко и Дерридой, с которыми мы уже познакомились, разношерстной компанией, куда входили Батай, Альтюссер (Althusser), Лакан, Барт, поздний Витгенштейн, де Манн (de Man), Грамши (Gramsci), Иригарей (Irigaray), Гадамер, Бурдьё (Bourdieu), Джеймисон (Jameson), Кристева (Kristeva), Сиксу (Cixous), Башляр, Бодрийяр, Делёз и Лиотар (Lyotard). Интересные и иногда даже глубокие догадки этих авторов были превращены в зелёную мешанину, отрицавшую любые обобщения и метанарративы, тем самым полностью перекрывшую доступ к интегральным идеям.
Боже, что ещё за метанарратив? Наверно, какая-нибудь мерзкая сыпь. Я жалобно и беспомощно посмотрел на Ким, но она ответила мне холодным взглядом, в котором читалось: «Ах ты слабачок, ах ты плакса, ах ты…» Я поскорее переключил внимание на Джефферсона.
– Отрицая любые обобщения, эта версия постмодернизма, к своей чести, стремилась отменить точку зрения всеобщего формализма, грубо навязывающего всем единственную привилегированную модель истории. Она пыталась помешать попыткам объяснить всю историю в рамках одной избранной интерпретации, поскольку слишком часто «универсальные исторические истины» оказывались всего лишь условностями, установленными белыми, трудоспособными, гетеросексуальными, владеющими частной собственностью мужчинами из среднего класса. В этой критике есть большая доля правды – вспомните выступление Лизы Пауэлл о взглядах Фуко – и особенно ценной её делает то, что она осуждает ограничения всеобщего формализма (оранжевый) с точки зрения плюралистического релятивизма (зелёный).
– Но для бумерита эта критика стала чем-то большим. Как утверждает Лентриччиа, она позволила любому человеку на пустом месте говорить о собственном моральном превосходстве. Слушайте внимательно, потому что мы подошли к самой сути, – Джефферсон ухмыльнулся. – Подобно остальным мемам первого порядка, зелёный плюрализм вообразил, будто обладает единственно верной точкой зрения и начал утверждать, что любое отступление от неё навязано в чьих-либо интересах. Изучив историю человечества, культурология радостно обнаружила свою милую, плюралистическую и освобождающую сущность, а все западные цивилизации прошлого начали казаться ей дискриминирующими, угнетающими, грязными, жестокими и недалёкими.
– Культурология успешно доказала самой себе бесконечную гнусность западных цивилизаций прошлого, поскольку им не хватало плюрализма, бывшего совсем недавним изобретением. Плюралистический релятивизм или зелёный мем впервые отчётливо проявился всего несколько веков назад, и охватил значительную долю населения всего несколько десятилетий назад. Поэтому не надо особого ума, чтобы, покопавшись в истории, увидеть отсутствие плюрализма, ведь раньше его действительно не было. Но вместо того, чтобы понять, что отсутствие плюрализма является признаком недостаточного развития, культурология решила, что оно является признаком угнетения.
То есть в то время, когда не существовало плюрализма, было угнетение, «открытое» культурологией. Используя эту порочную логику, вы можете без труда осудить любую историческую личность, особенно если это мёртвый белый европеец, и так же, как и в процессе деконструкции, ощутить незабываемую радость превосходства.
Сквозь злорадные аплодисменты нескольких иксеров и игриков пробился приглушённый стон. Сидевший справа Катиш нагнулся через меня к сидевшей слева Каролине и взволнованно прошептал: «Это ещё ничего не значит».