Бункер из Дождя
Шрифт:
– Значит этот художник нужен нам.
– Не он, но у него есть то, что нам нужно.
– Оборудование или технология?
– Формула!
– Я никогда не спрашиваю, но понимать-то должен! Что мы по ней должны изготовить?
– Ничего. Просто наши американские, китайские и прочие друзья узнают, что она и у нас имеется.
– А что, нам самим ни в какую её изобрести?
– В какую. Или в какую! Главное где ударение поставить. То, что на это уйдёт много денег, которых у нас нет - это ерунда. Самое ценное - время! И это всего-навсего за полтора квадратных метра древних крашеных досок! Пройдём в соседнюю комнату.
– Здравствуйте!
– Растерянно произнёс Швед, увидев молодую, худую, но не слишком высокую женщину с копной тщательно уложенных волос в очках и взглядом училки поверх них.
– Эдуард!
– Представил его Горбунков незнакомке.
– Ирина!
– Протянула та руку.
– Спасибо, Семён Семёнович!
– То сразу вышел.
– Вы разработчик этого действа?
– Откуда вы знаете?
– Потому что я тоже руковожу своими разработками, а в чужие стараюсь не лезть.
– Мне об этом уже сказали. Значит нам будет комфортно вместе. Не будем мешаться. Каждый будет заниматься своим. Легенда. Развелась с мужем, который принёс эти створки домой и сделал для меня ширму. При разводе они мне и достались. Они были несколько раз, разрисованы, крашены, ещё и муж заклеил их обоями. Я содрала эти обои. Вместе с ними оторвался кусок деревяшки с красочным слоем. Это меня заинтересовало и я сделала рентген. Примитивный снимок, но общий характер картины понятен. Я начала искать тех людей, кто поможет мне понять, что на самом деле находится под многими слоями краски. Меня сразу предупредили, что, если это что-то важное, минимум отберут, а максимум ещё и прибьют. Специалистов надо искать за границей. Потом, случайно мне в руки попался французский журнал о краже из коллекции, что-то похожее на тот рисунок, что обнаружила и я. Поэтому мне понадобился человек, который постоянно бывает в Штатах. Может быть мои доски заинтересуют их? Я начала искать такого человека. На одной из вечеринок познакомилась с одним инженером...
– Это был я?
– Нет. Ваш сослуживец. И вот только он рассказал о вас, сударь. Вот моё письмо, а этот конверт с щепкой. Ваша задача найти этого человека и лично, подчёркиваю лично встретиться с ним.
– И что я ему скажу?
– Что я сказала! Все остальные переговоры буду вести я и другие люди. До свидания.
– Ирина пожала руку и вышла. Зашёл Горбунков. Показалось, что он никуда и не уходил, за дверью стоял.
– Что пригорюнился, герой?
– Как-то неожиданно и быстро.
– Это досье. Неделя на подготовку и в Штаты.
– Вручил он папку.
Через неделю с Горбунковым встретилась Ирина, а не Швед.
– Нам надо вылетать через два дня.
– Безапелляционно заявила она.
– Что такое?
– В музее современного искусства Соломона Гуггенхайма лицо, нужное нам, будет вести переговоры о продолжении экспонирования части его коллекции, в рамках уже другой выставки, которая через полгода будет проходить там. Это самый удобный и простой момент подобраться к нему. Поэтому пришлось поменять концепцию. Я буду в составе делегации по культурному обмену. Поэтому в наглую напрошусь на переговоры с ним об экспонировании его коллекции в Третьяковке.
– А почему не в Пушкина?
– Должны же у нас быть разногласия, прежде чем прийти к компромиссу?
– А роль Шведа?
– Недотёпы. Я, на их глазах, стану переводить его предложение.
– Зачем?
– Чтобы у нас со Шведом был конфликт. Этот вопрос надо будет решить моментально. Как я могу организовать выставку его картин, если он согласится на это? Дрова, я эту операцию назвала именно так, должны быть уже на территории Штатов. Не обязательно день в день, но и недели слишком много.
– Я переговорю с ним.
– Я уже разговаривала. Я назвала только что полученные сведения, а основу комбинации предложил он.
4.
Разницей в появлении в Нью-Йорке Ирины и Эдуарда были два дня. Пока он летел, она успела побывать в музее и вручить помощнику миллионера свою визитку. До миллиардера ему было ещё далеко - пара сотен миллионов.
Музей Гуггенхайма отличался от остальных необычной концепцией. Издали его здание напоминало белую чашку на блюдце, приставленной к серой коробке с сахаром. Огромнейший лифт поднимал посетителей на верхний этаж, откуда начинался широкий спуск вниз по непрерывной спирали. Поэтому, без особых усилий, заходя и в примыкающие к спирали залы, можно было осмотреть всю экспозицию. Музей с примыкающим к нему Центральным парком, а не наоборот, стал символом культуры Нью-Йорка.
Посреди одного, уже обычного, не совсем прямоугольного, но очень светлого и просторного зала на самом верху чашки, стояла группа людей. Стояли они полукругом. Один из мужчин, доставал из картонной папки, висевшей у него на шее, цветные фотографии формата А3. Каждое фото он держал перед собой на вытянутых руках и медленно перемещался по центру зала по часовой стрелке. Люди, стоявшие полукругом, просто перетоптывались вслед за ним, фактически не сходя с места. Они не мешали посетителям, поэтому те не обращали на них никакого внимания. Они перешёптывались друг с другом и что-то записывали в свои блокноты.
У входа в зал, на спирали, стояли несколько здоровенных мужчин в одинаковых костюмах, ботинках, казалось, даже причёсках и старательно делали вид что смотрят на какую-то странную мазню, которая стоит сумасшедших денег. Это их не удивляло, и не такое видели, но слегка коробило, из-за того, что они не понимают, что и как тут делать в непредвиденном случае. Толканёшь случайно, а он полетит вниз как с крыши небоскрёба!
Сверху, неторопливо разглядывая экспозицию, спускался молодой мужчина в голубом костюме из тонкой английской шерсти. Точно также он прошёл в зал и встал позади группы, разглядывая сначала их, а потом и то, что они делают.
Главным там был плотный, коренастый мужчина слегка за шестьдесят. У него не было в руках блокнота и, кивком головы он принимал решения. К ним подошла красивая женщина в чёрном до пола, облегающем платье и с шикарно уложенной, почти шаром, причёской. Они приветственно кивнула всем и поздоровалась с каждым за руку.
Обсуждение было прервано. Чтобы его продолжить, коренастый повернулся и показал за своей спиной на картину в жёлтых тонах. Эдуард понял не всё, но всё-таки хоть что-то. Это был портрет Жаклин Кеннеди, когда она со своим мужем, а по совместительству президентом США, была в гостях у отца этого коренастого мужчины. Рассматривали коллекцию картин. Это собрание картин состояло из двух частей: купленных и нарисованных собственноручно. После выстрелов в Далласе, картина была подарена музею Гуггенхайма.
К группе подошёл ещё один мужчина и что-то начал шептать главному на ухо. Свой фигурой и жестами этот человек напоминал кого-то, но кого? Он стоял спиной. Был-бы хоть в пол лица, Эд сразу бы вспомнил. Тот, как у нас говорил Хазанов, "спинным мозгом почувствовал" что кто-то на него смотрит и обернулся. Он не смог скрыть своего удивления и резко прошёл к Эду.
– Ты что здесь делаешь?
– Злобно, не стесняясь окружающих, громко прошептал он.
– За тобой шпионю, чмо црушное!
– И резко, но незначительно, дёрнул локтём в его сторону, но это заметил только Том. Его реакции можно было позавидовать! Он схватил Эда за локоть и повалил на пол. Эд ударил его коленями в живот. Из нагрудного кармана пиджака Тома выполз бумажник. Эдуард схватил Тома за шею свободной рукой и перевернул. Теперь Том оказался на полу. Скручивающим движением, Швед вывернул локоть и продолжая движение, заехал Фишеру в нос. Сзади кто-то навалился и схватил Шведа за шею. Удушающий приём был хорош. Последним движением ноги, Эд, случайно, успел задвинуть бумажник Тома под чёрный пуфик, предназначенный для рассматривания картин сидя. Эда резко встряхнули и поставили на ноги. Профессионально обыскали и подали коренастому всё, что нашли в карманах у Шведа. Охрана чётко знала своё дело.