Буревестник
Шрифт:
– Ты вроде собирался покупать мотоцикл.
– У меня пока нет прав.
– Подсуетись. Через неделю у меня в кармане должен быть ключ от твоей чудесной машины и, конечно, доверенность на пользование. Если можно соблюсти закон, это нужно сделать. Жду тебя завтра с сырьём и авансом.
Я был согласен на всё. Ну, скажем так, на большее, чем он потребовал.........................
– И где ты околачивался?
– спросила Мэриан.
– В Лондоне. У мирандиной сестры - она и мне как сестра - проблемы со здоровьем. Я...
– Можешь не продолжать.
– Это совсем не то, что ты думаешь. Она тощая рыжая очкарка под тридцать лет, и зубы у ней выпирают.
Естественно, я сгустил краски.
– Голодный?
Из вежливости съел всё, что она мне подала, и сказал, что собираюсь ночью долго работать в фотолаборатории.
Оставшись один, раскрыл дневник Миранды. Теперь я должен в неё воплотиться, как шекспировский коллега, и превратить трагедию в мечту. Чего я желал бы ей? К чему стремилась она сама и какими словами об этом бы поведала? Часы перечитываний, выписок, комбинаций, исправлений, а под утро такой вот итог:
"Минни, моя хорошая!
Прости, если это письмо будет долго идти. Услуги обычной почты мне сейчас недоступны...
Я встретила человека, с которым хочу провести всю жизнь. "Новые" не способны любить так, как любит он меня. Слепо. Абсолютно. Как Данте - Беатриче. Он владеет тайной жизни. Вечной весной. Словно чистый родник. Хочу выйти за него замуж и доказать самой себе, что не все семьи похожи на семью наших родителей.
Мне жаль П. и М.. Я так и не смогла их понять и полюбить, и чувствую себя виноватой из-за этого.
Наверное, меня все считают мёртвой, но я сейчас жива, как никогда, потому что вся поглощена любовью; я знаю - я ничего не могу делать вполовину, не могу любить вполовину, я чувствую - меня переполняет любовь, и я готова отдать всё - сердце, душу и тело... Это будет жизнь в потоке яркого света.
Надеюсь, увидимся когда-нибудь.
Привет. Целую. Нанда"
За образец почерка я взял ту страницу, где Миранда излагала свои правила про левые взгляды, самоотадчу и серьёзность. Выдирать, конечно, не стал. Сфотографировал и отпечатал. С фокусом было трудно.
Пока карточки сохли, немного подремал; на завтрак заварил пять ложек кофе с сахаром.
Сперва позанимался на мотоцикле и спросил у инструктора насчёт досрочного экзамена; он сказал, что без проблем, ведь я делаю успехи. Не обошлось без небольшого денежного поощрения, а куда деваться...
Дин посмотрел бумаги
– Плохо, что не оригинал почерка. Сильно увеличен?
– Нет, такой же.
– Я хочу знать содержание.
Выкусил из пачки сигарету, щёлкнул зажигалкой и уставился в мою писанину.
– Интересно...
– Что именно?
– "Чистый родник" почти до невнятности размыт чьей-то слезой.
– Разве?...
– Нанду ведь не зря считают мёртвой? ... Чего молчишь?
– ...... Я любил её! До безумия! Но в тайне от её родных: им бы я не понравился.
– И что?
– ... Несчастный случай.
– Наедине, без всякого алиби - так?
Я потряс головой, соглашаясь.
– А Минни - это?...
– Её сестра. Она жутко горюет - не ест, не спит...
– Ясно. При таком раскладе грех не подшаманить. Но на скидку не рассчитывай, - его голос звучал суровей прежнего, - И мне не очень понятно, какую роль в твоей душещипательной истории играет Мэриан.
– Я надеялся, что она поможет мне забыть Миранду, но всё бесполезно. Как заколдованный!...
Во вторник мы съездили в дорожно-полицейское управление, оформили доверенность на мой фургон. У тамошних конторщиков чуть глаза не выпали - на паспорт мистера Мориарти!
В среду фальшивое письмо было готово. Дин решительно заявил, что сам передаст его по адресу.
В четверг я прошёл последние испытания на полигоне и получил права на мотоцикл.