Бурная ночь
Шрифт:
Он неосознанно поглаживал большими пальцам чувствительную кожу ее запястий.
– И что вы сделали?
– Хотелось бы мне сказать, что однажды утром я проснулась и взяла дело в свои руки, как поступила бы женщина, обладающая подлинным мужеством. – Она слегка пожала плечами: – Но, по правде говоря, я все еще скрывалась в поместье отца, когда на помощь мне пришел Томас.
– Что вы хотите сказать этим «пришел на помощь»?
Воспоминание о Томасе Уокере вытеснило на время печальные мысли, и напряжение слегка спало. В отличие от Эдварда он не
– Сначала я даже не понимала, что он навещает мои владения. До тех пор пока в моих скудных трапезах не появились свежая рыба и оленина. Наконец Куин признался мне, что эта благодать исходит от Томаса Уокера, владельца местной гостиницы. – На лице ее появилась кривая улыбка. – Естественно, у меня возникли подозрения по поводу столь неожиданной щедрости, и я захотела узнать, чего он желает от меня.
Глаза Фредерика помрачнели от гнева.
– Думаю, я догадываюсь.
– Если и догадываетесь, то ошиблись, – заметила она.
Его бровь удивленно поднялась.
– Неужели?
– Когда-то Томас был влюблен в мою мать, несмотря на то, что ее социальное положение было неизмеримо выше, но и после того, как она вышла замуж за моего отца, Томас продолжал ее любить.
– Вашу мать?
Его резкий презрительный смех свидетельствовал о недоверии.
Впрочем, это было неудивительно. Сначала Порция и сама не верила, что это не было всего лишь ухищрением со стороны пожилого джентльмена. Но время показало его полную искренность.
– Что он сказал вам? Что он женится на дочери женщины, которую когда-то любил? Прямо шекспировский скажет. Да?
Она вырвала руки и посмотрела на него с яростью.
– Нет. Все было не так. Я не допущу, чтобы вы говорили о Томасе в таком тоне, – предупредила она. – Он был единственным человеком в моем окружении, кто предложил мне дружбу и помощь, не имея никаких скрытых мотивов. И никогда не пытался чего-нибудь добиться от меня.
– Господи! Да он получил вас в жены, – проскрежетал Фредерик.
– У него не было намерения брать меня в жены, Фредерик, – сказала она. – Он видел во мне дочь, которая могла бы у него быть, если бы его социальное положение было иным. Но потом он узнал…
Наступила короткая пауза, пока Фредерик пытался разобраться в ее словах.
– Ах, – выдохнул он, и его недоверчивое лицо слегка просветлело. – Он понял, что вы ждете ребенка.
– Да. – Порция поднялась, не в силах усидеть на месте от бурных чувств. Память о тех ужасных днях была навеки запечатлена в ее сознании, будто выжженная каленым железом. – Он был очень добр. Предложил мне уехать, тайно родить ребенка и вернуться позже, чтобы никто не узнал правды. Он даже предложил усыновить мое дитя.
Фредерик тоже поднялся на ноги, двигаясь осторожно, будто опасался, что она вскочит и убежит, если он поведет себя неосмотрительно. Возможно, она бы так и сделала. У нее
– Похоже, это было разумное предложение. Почему вы его не приняли?
– Вне всякого сомнения, я приняла бы его, если бы обладала здравым смыслом, но мне была невыносима мысль о том, чтобы отдать моего ребенка. – Она обхватила себя руками. Несмотря на тяжелый плащ, Порция чувствовала, что холод проник в нее до самых костей. – Я не могу рационально объяснить свои чувства, но в глубине души знаю, что отдала бы все и сделала что угодно, только чтобы держать младенца в своих объятиях.
– И Уокер женился на вас, чтобы вы могли сохранить свое дитя?
– Да.
Он легким движением коснулся ее плеча:
– Из вас вышла бы, прекрасная мать, Порция.
– Мне хотелось бы думать так, но этого не было суждено. Я была замужем всего несколько недель, когда…
Порция не смогла справиться с собой: ее голос дрогнул, а из глаз хлынули слезы.
Эта безмерная печаль, казалось, явилась неизвестно откуда, и, когда Фредерик заключил Порцию в объятия, она не смогла отказаться от утешения и позволила себе покоиться в его тепле и купаться в сочувствии.
Боже милостивый! Как давно она не позволяла себе поддаться искушению и дать кому-нибудь утешить себя.
Это было так давно, с тех самых пор она одна боролась с превратностями судьбы…
Фредерик на мгновение прикрыл глаза, крепче прижимая к себе дрожащую Порцию.
В это мгновение он даже пожалел, что вызвал ее на откровенность и пробудил столь болезненные воспоминания. Она достаточно страдала и без того, чтобы бередить прошлое и вспоминать прежние потери и предательство. Ее признания ничего не могли изменить в этом прошлом.
Но по мере того как поток слез Порции начал иссякать, он почувствовал острую радость от того, что она проявила к нему доверие. Наконец-то воздвигнутые ею бастионы пали, и она позволила ему заглянуть в свое сердце.
Что бы ни сулило будущее, Фредерик решил, что позаботится о том, чтобы она никогда не утратила веру в него.
– Ш-ш! Я здесь, дорогая, – зашептал он, и его губы легко коснулись ее виска.
– Не знаю, что со мной, – пробормотала она. – Я никогда не плачу.
Фредерик охотно поверил ей. Многие женщины используют слезы в качестве оружия, но Порция видела в них всего лишь проявление слабости.
– Почему вы держали в тайне появление ребенка? – спросил он, скорее удивленный, чем потрясенный.
Отстранившись, Порция вытерла щеки платком и громко высморкалась. Фредерик почувствовал, что сердце его тает от нежности при виде ее слипшихся мокрых ресниц и покрасневшего носа. Она казалась юной, уязвимой и восхитительно желанной.
– Я долго была больна, а когда наконец почувствовала себя настолько хорошо, чтобы встать с постели, то поняла, что никто из соседей не знал, что я ношу ребенка, – призналась она. – Только Томас и Куин.