Буря на озере
Шрифт:
— Откуда знаете, что ветеринарова?
— Как-то с ним рыбу ловил. Ну, тот и хвастался… Мол, серебряная блесна, и щуки на нее здорово берут.
— И брали?
— Не врал. Оно и правда, рыба настоящую снасть любит, голыми руками ее не возьмешь.
— Да, рыба теперь умной стала…
— Я и говорю, — обрадовался Каленик, — к рыбе подход нужен. А у ветеринара голова была, а не глиняный горшок.
— А может, — вмешался Малиновский, — он подарил блесну Кузю?
— Все может быть… — Каленик так пожал плечами, что было видно: он не одобряет наивности лейтенанта.
— Кому говорили о блесне? — спросил Шугалий.
— А что — нельзя?
— Никто вам не запрещает, но мы должны знать.
— Лопатинского на берегу видел…
— А Кузя не спрашивали, откуда блесна?
— Что я — дурак?
Шугалий встал, попросил Каленика:
— Позовите, пожалуйста, Лопатинского и пройдите на берег. Встретимся возле лодок.
В дверях Шугалий оглянулся. Каленик смотрел им вслед. Тяжело вздохнул, как человек, выполнивший неприятную обязанность, взял огромный амбарный замок и начал запирать кладовую.
— Как с понятыми? — спросил Шугалий у Малиновского, когда они немного отошли.
— Все в порядке. Там рядом живут колхозный бригадир и пенсионер один…
— Тогда к Кузю…
Опанас Кузь менял на крыше конек. Сидел, свесив босые ноги, как всадник, и даже равномерно покачивался. Примерившись, согнул под прямым углом жесть, оглядел ее со всех сторон, вытащил из кармана гвоздь, и тут-то его и окликнул Малиновский:
— Добрый день, уважаемый! Не могли бы вы на минутку спуститься?
Кузь вздрогнул, испуганно оглянулся, вцепившись обеими руками в гребень, и гвоздь покатился по шиферу. Узнал Малиновского, и лицо его внезапно искривилось злобой, но только на какое-то неуловимое мгновение. Кузь сразу овладел собой, стукнул молотком по жести, пригоняя, и хмуро пробурчал:
— Дело у меня…
— Да и мы по делу.
Кузь еще раз стукнул по жести, но так, для порядка, сунул молоток в карман и осторожно начал спускаться по лестнице. Он нащупал пальцами ноги перекладину, оперся потрескавшейся пяткой— и вдруг скользнул вниз легко, будто и не касался перекладин.
— Чего надо? — неприязненно спросил, опершись плечом о лестницу, как бы подчеркивая этим, что согласен поговорить тут, у дома, и никуда не пойдет.
— Вот товарищ капитан из области, — объяснил Малиновский. — Он желает посмотреть на вашу лодку, Опанас Лукич.
— Лодка как лодка, что в ней интересного?
— Конечно, но возникла срочная необходимость посмотреть.
Кузь втянул голову в плечи, как-то сразу уменьшившись, но ответил вызывающе:
— У меня нет времени. И вы не имеете права. Где постановление прокурора?
— Вот, прошу ознакомиться, — подал ему документ Шугалий.
Кузь даже не взял его в руки, посмотрел издали и пошел не к калитке, а наискось по усадьбе к забору.
Перепрыгнул его, еле прикоснувшись в жерди кончиками пальцев. Шугалий тоже перепрыгнул через забор, а Малиновский перелез солидно, предварительно осмотрев, не запачкает ли брюки.
Кузь быстро шел посредине улицы по ненаезженному песку, и следы вились за ним, словно живые: двигались и бежали за босыми ногами и никак не могли отлипнуть от них.
У причала Шугалий увидел Сухова с Олексой Завгородним. Олекса хотел было подойти к капитану, но Сухов остановил его.
— Погоди-ка, парень, — сказал он, — ты нам понадобишься позже.
Малиновский привел понятых.
— А где же Лопатинский с Калеником? — спросил Шугалий.
— Вон едут, — кивнул в сторону левады Малиновский.
И верно, на берег, подпрыгивая на кочках, выскочили два велосипедиста. Каленик аккуратно поставил свою машину возле рыбацкой хижины, а Лопатинский бросил прямо на траву. Протягивая капитану руку, он незаметно подмигнул, отзывая в сторону, но Шугалий сжал ему локоть, и Лопатинский понял его. Сделал шаг назад, с любопытством оглядывая присутствующих.
— Гражданин Кузь, — приказал Шугалий, — прошу вас открыть багажник моторки.
— Зачем?
— Прошу открыть.
Кузь вошел в воду, намочив штанины, подтянул лодку к берегу. Отпер багажник и стал рядом, всем своим видом показывая, что не понимает, для чего все это делается.
— А теперь, — продолжал Шугалий, — достаньте блесну, взятую вами у ветврача Завгороднего.
Кузь подтянул мокрые штаны и схватился за рукоятку молотка, торчавшую из кармана.
— Какую блесну? — отступил он на шаг.
— Которую вы взяли у Завгороднего.
Кузь сморщил лоб, делая вид, что только теперь понял, чего от него хотят.
— А идите вы ко всем чертям! — воскликнул он с такой непосредственностью, что Шугалий подумал, что этот человек далеко не прост. — Нет у меня никакой блесны. То есть, — поправился он, — есть блесны, но мои, понимаете — мои!
— Мы, гражданин Кузь, все понимаем, и я бы не советовал вам вводить нас в заблуждение, — сурово сказал Малиновский.
Кузь вдруг улыбнулся, но с его лица не сходила настороженность.
— Вас введешь! — ответил он. — Насмотрелся уже!..
Но ведь никакой блесны Завгороднего у меня нет, и вы не поймаете меня на этом.
— Позовите Олексу Завгороднего, — приказал Сухов Малиновскому.
Тот привел парня, и Шугалий обратился к нему официальным тоном:
— Товарищ Завгородний! Вы знаете отцовские блесны. Посмотрите, нет ли их в этой лодке.
Юноша нагнулся над багажником, Кузь сделал шаг к нему, и Шугалий предостерегающе поднял руку, вспомнив о молотке в его кармане.
— Назад! — приказал он. — И отдайте мне молоток.
Кузь отступил и швырнул молоток на песок. Малиновский подобрал его и стал рядом, отрезав Кузю путь к бегству. Этот маневр оказался своевременным, так как в этот момент Олекса как-то растерянно выпрямился и протянул руку, на ладони которой лежала блесна.
Кузь метнулся в сторону, но Малиновский успел схватить его за руку.