Буря на Волге
Шрифт:
Очистив территорию около трактира, Косушкин улучил свободную минуту и сам юркнул между штабелей шпал, по надобности.
— Мишка! Куда тя черт занес? — кричал штурвальный, вернувшись из трактира на пароход.
— Здесь! Чего тебе? — отозвался из кормового кубрика Ланцов.
— Гляди, как пристав надувается чаем, сейчас лопнет...
— Какой пристав? — выглянув из кубрика и протирая кулаками глаза, спросил Ланцов.
— Какой, какой! Самый настоящий, Плодущев.
— Где он?
— Окосел? У трактира-то кто?
—
Кинув злой взгляд на пристава, он прыгнул на берег.
Пристав также хотел свести счеты с Ланцовым, но за множеством дел выпустил его из поля зрения.
— На где же проклятый Косушкин? — нетерпеливо повторял пристав.
А Косушкин в это время только что показался из-за штабеля. Он чистил шпоры пучком травы. Пристав все еще ворчал и, выкатив глаза, как бы готовился к прыжку, нацеливаясь схватить свою жертву. Бежавший к двери трактира Ланцов неожиданно сделал крутой поворот и резким взмахом руки бросил кинжал в пристава. Но кинжал скользнул лезвием по жирной шее пристава и с треском воткнулся в стену трактира.
Ланцов зло выругался:
— Тьфу, черт! Промазал...
Пристав вздернул вверх голову, сильно треснулся об стену затылком. Потеряв сознание, он всем грузным телом повалился на стол, ударив лбом в самовар, который, извергая клубы пара, покатился с крутояра в тину заплестка.
— Стой! Стой! Душегуб! — закричал выскочивший трактирщик, ухватив Ланцова толстыми руками сзади под мышки.
Бежавшему Косушкину показался метеором падающий с крутояра самовар. Когда он вывернулся из-за угла, намереваясь рапортовать приставу, то пришел в ужас. Пристав лежал на столе без сознания, и кровь текла через серебряный погон на белую скатерть. У Косушкина мурашки поползли по спине. Но он остался верен долгу службы, выхватил револьвер и выстрелом дал сигнал. Трясущийся револьвер Косушкина уже ловил на мушку Ланцова, по из-за ланцовского плеча высунулась опухшая рожа трактирщика. Он отправил револьвер в кобуру и, выхватив шашку, примеривался, как бы удобнее проткнуть Ланцова, не зацепив толстого трактирщика.
Набежавшие из засады стражники оттолкнули Косушкина, и двое вцепились в Ланцова. Срочно вызванный с парохода лекарь привел в чувство пристава и перевязал ему рану. Пристав охал, отдувался, клонил голову книзу и чуть слышно хрипел.
— Ведь как метко дернул, злодей! А я, дурак, растяпа, жду. Надо было сразу на мушку...
Трактирщик, освобожденный от обязанности держать Ланцова, быстро сбросив штаны, кинулся доставать из тины самовар. Пристава перетащили на пароход и уложили в каюте первого класса.
Урядник, шагая к грузчикам, перебирал в памяти случаи прошлых лет: «Пусть другой кто попробует так! Хоть прошлый год и полетел гаечный ключ в башку, а кого надо было взять, так и взял... Одно обидно, как такое дело так Толмачев иди! Поди-ка, вон Чекмарев донос написал, да и бунт в его участке, а его оставил. Всегда выдумает какую-нибудь чепуху. В засаде людей оставил... Зачем, спрашивается? Сразу бы в обхват, за горло и дело с концом... А потом выбирай главарей, да отсылай куда следует... А он развалился, чаем накачивается, другие в кустах бездельничают, а тут один работай за всех>.
Подойдя к грузчикам, он грозно крикнул:
— А ну, старик, пошли!
— Куда? — спросил Перов.
— Не разговаривать! — крикнул, тряся револьвером, урядник.
Грузчики подошли к Перову. Алонзов, наклонившись, что-то искал в траве. Точно кнутом, стегнул по кустарнику выстрел. Никита покачнулся, зажал ладонью грудь, на серой рубашке появилось красное пятно, сквозь прижатые к груди пальцы начала просачиваться кровь.
— Ах, так! — раздался громкий крик Алонзова, и увесистый камень полетел и висок урядника.
Он сделал полуоборот, направляя револьвер, но рука повисла; пуля прошипела рикошетом около ног Алонзова по траве.
Грузчики кинулись было врассыпную, но скрыться не удалось. Конные стражники оцепили толпу, сминая ее лошадьми, пустили и ход нагайки.
— Бей гадов! — крикнул истекающий кровью Перов.
Наскочивший стражник заставил его замолчать. Байков, увидя под ногами грузчиков белый мундир урядника, изменил курс своего следования: опрометью пустился обратно. Отдуваясь на барже, в каюте водолива, сунул трясущимися руками кредитки приказчику:
— Скорей! На задаток, по копейке накинь. Я на пароход.
Когда пристав открыл глаза, то увидел в двери стражника.
— Косушкин?
— Я, вашбродь!
— Покажи-ка, чем он меня пригвоздил?
— Кинжалом, вашбродь!
— Эх ты, дубина! Где тебя черт таскал?
— Я с публикой занимался, вашбродь!
Пристав сморщил лицо, как бы собираясь чихнуть. Он облизал пересохшие губы, намереваясь что-то произнести, но в это время на пароходе послышалась возня и крики:
— Спасайте! Спасайте! Утопли!
В воде барахтались стражники. Когда они вели на пароход Ланцова и Алонзова, трап провалился.
Стражники, крепко ухватившись за всплывший трап, барахтались в воде. Быстрое течение закружило их в водоворотах и вынесло на стрежень. Ланцов с Алонзовым выплыли из пучины последними и, размашисто выбрасывая руки, влезли в лодку, оставленную у кормы конторки Чилимом, ушедшим на пароход сдать рыбу в буфет и немного подзакусить.
— Айда! — крикнул Ланцов, садясь на весла. — Правь наперерез!
У стражников, уносимых на трапе, блеснул луч надежды.
— Слава тебе, господи, нас едут спасать! — крикнул Мерзляков.
— Нужны мы им...— заметил Волосянкин.
Лодка, выбравшись из шалмана, рассекая крутые гребни волн, быстро катила по ветру на перевал — к луговой стороне.
Команда на пароходе суетилась, подтягивая кормовую чалку, подводила пароход плотнее к конторке. А капитан, топая ногами по палубе, распекал вахтенных за плохое крепление чалки. Оставшиеся на конторке стражники заглядывали через перила, держа наготове спасательные круги. Но многие так и не выплыли. Да и те, которые плавали, держась за трап, были в незавидном положении.