Буря
Шрифт:
— А любовь, все-таки, сильнее…
Хозяин нависал над ними, и вот стал расти; вот поднялся уже метров на пять, на шесть. Висящий на нем плащ, весь пришел в движенье, задвигался, затрепетал; стал с шумом перекатываться — он уже был подобен грозной, громовой тучи, из которой вот-вот должны были плеснуться молнии.
В это время в коридоре произошло некоторое движенье: орки заволновались, загалдели, задергались; раздался треск, а, в следующее мгновенье, в залу ворвался Мьер. Он пытался перегородить наступление темной воды, и за клекотом воды, услышал только это последнее, самое могучее заклятье. Он тут же бросился; ворвался в коридор, размахивая своим полу тонным молотом попросту смел толпившихся там орков, и вот ворвался в залу. Он сразу понял что к чему, и, налетевши сзади, что было сил, обрушил удар в спину Хозяина. Удар такой силы, размял бы и железный остов, однако — молот, лишь погрузился во что-то очень вязкое, и был поглощен. Хозяин резко обернулся к этому новому противнику, вытянул к нему свою черную длань, схватил за горло, и легко, как пушинку поднял двух с половиной метрового Мьера в бордовый воздух. Медведь-оборотень пытался вырваться; он перехватил черную длань, буграми вздулись его мускулы — однако, его физическая сила ничего не значила против силы Хозяина — тот сжимал его шею все сильнее и сильнее, и вот, наконец, с уст Мьера сорвался стон, глаза его закатились.
Еще несколько мгновений, и медведю-оборотню настал бы конец, ибо никто не успел бы ему прийти на помощь: Эллиор сам едва жив был, Вероника пыталась помочь ему; Сикус, по разодранной руке которого стекала кровь, склонился над Хэмом, который все еще не мог подняться, но лежал — тяжело, отрывисто дышал, в нескольких шагах от поверженного волка. В это то мгновенье раздался оглушительный треск, и залы всколыхнулась да так сильно, что многие орки не удержались на ногах, попадали. Вода в озере вспенилась, взвилась мириадами брызг, после чего последовал еще один удар, и на этот раз поверхность в одном месте переломилась, и взвился под самых купол многометровый фонтан — при багровом освещении казалось, что фонтан этот из крови. Повеяло холодом.
В это мгновенье, Эллиор вздрогнул, взглянул на держащую его за плечи Веронику так, будто в первый раз ее видел. Но вот взмахнул головой, и окончательно пришел в себя; все-таки его голос был еще слаб, против обычного, негромко говорил он:
— Я, как только пришел сюда, почувствовал — водная сила проснулась. Сейчас мы были слишком заняты, чтобы обращать на нее внимание, и вот, придется поплатится.
Еще раз зала вздрогнула, и на этот раз так сильно, что даже и Хозяин не удержался на ногах; землю раскололи широкие трещины, из которой хлынули потоки ледяной воды; пробилось еще несколько высоченных, взмывших под самый купол фонтанов, становилось все холоднее и холоднее. Несколько капелек коснулось разгоряченного лица Хэма, и он даже вскрикнул — никогда он не думал, что вода может быть такой жгуче-леденящей.
Хозяин же, упав, тут же и поднялся; на этот раз, он расправил свои темные стяги еще выше; теперь он был подобен черному утесу, из которого волнами выплескивалась тьма, и, вихрясь в воздухе, наполнялась вихрящимися метелью образами. Про Мьера он и забыл, а тот, лежал на полу, схватился за горло, и тяжело кашлял, все пытался вобрать в грудь свою воздух. Некоторые из орков скатились в трещины, в бурлящую там воду, отчаянно орали; иные толкались у выхода, спотыкались о тела своих дружков, которых смял Мьер. В результате возникла давка, засверкали даже ятаганы…
Хозяин протянул длани, куда-то в дальнюю часть залы; и, вдруг, издал пронзительный, режущий уши звук — подобный звук мог бы получиться от железного клыка, который разрывал стекло — ничто живое не могло издать подобного звука. Вот звук замер, а вместе с ним и все застыло — застыли аже и орки — они обернулись, и маленькие их глазки так выпучились, что, того и гляди вылетят. Да — все замерло — убрались фонтаны, не трескалась больше земля, и выплескавшаяся из них раньше черная вода, неожиданно усмирилась, и потекла обратно; даже и трещины эти стали плавно, бесшумно закрываться — но это продолжалось лишь мгновенье; в следующее же произошло такое, от, чего, видно, и сам Хозяин пришел в некоторое замешательство. Прежде всего: раздался оглушительный треск, и вся дальняя часть залы попросту обрушилась в какую то бездну, огромная волна, взмыла под самый купол, и должна была бы поглотить всех — но Хозяин уже пришел в себя, и, выставив пред собою длани, прогремел какое-то новое заклятье — великая сила взвилась от него навстречу это волне, и было видно, что вкладывает он в это заклятье все свои силы. Волна рухнула посредине залы, но все-таки растеклась по земле, так что ледяная вода обжигала всех до колен.
А вся противоположная часть залы обратилась в один поток, который вздувался многометровыми валунами, и только волшебством Хозяина не сметал их, а уходил под ту почву, которая еще осталась под их ногами.
— Всем уходить! — раздался леденящий голос, и в это мгновенье Сикус, который помогал подняться Хэму, протянул к нему дрожащую свою, окровавленную руку, и зашептал мучительным, проникновенным голосом:
— Есть в тебе искорка добра, искорка любви! Века тьмы не могли ее вырвать из тебя! Ведь, не приключишь же когда-то что-то на этот путь тебя поставившее, ведь мог бы так же взывать нам, как к друзьям: «Всем уходить!»..
Сикус хотел еще что-то сказать, да не успел: в дальней части залы, из воды взмыло что-то похожее на язык — язык метров в десять высотой, и весь покрытый шевелящимися присосками, к тому же — уходящий под воду, и неизвестно еще, во что там перерастающий. А поверхность еще сильнее всколыхнулась, и там, где под набежавшей водой были трещины, набухли новые водные струи. И все поняли, что, раздайся еще один такой удар, который расколол дальнюю часть залы, и все они окажутся в воде, наедине с этим языком, и с тем, что за ним скрывалось. Все орки уже впихнулись в коридор, однако — там возникла какая-то страшная толчея; и без конца слышались удары, вопли проклятья.
И тут вода резко отхлынула — будто, что-то вбирало ее в себя. Еще чрез несколько мгновений, раздался булькающий звук, и вода рывком взвилась — всех обдало потоком брызг, Сикуса и Хэма сбило с ног, а из глубин теперь поднималось некое чудище: виден был глазище, в котором было не менее двадцати метров — и глазище этот был устремлен на них — вокруг него тысячами черных змей извивались щупальца.
Все заняло одно мгновенье: Хозяин выкрикнул какое-то слово, и из него вырвался блекло-бордовый луч, ударил в основание сталагмита, который столь долгое время нависал над озером — тот издал треск, и многометровым копьем ушел под воду, перед надвигающимся глазом. Вся зала в одно мгновенье всколыхнулась, раздался какой-то затяжной тонкий свист, а затем — бордовый глаз стремительным рывком ушел под воду.
— Все уходим! — еще раз выкрикнул Хозяин, и сам, черным, клубящимся облаком устремился к выходу.
— Помогите! — ни к кому конкретно не обращаясь, выкрикнула Вероника, в то мгновенье, когда в земле, которая была уже почти под метровым слоем, жгущей льдом воды, раскрылась очередная трещина, и раскрылась как раз так, что захватила и ее и Эллиора.
Сикус и Хэм были уже у выхода, и так истомились, так дрожали от холода, что не могли уж им помочь. На подмогу рванулся было Мьер, однако — после борьбы был еще слишком слаб; споткнулся, стал заваливаться в сторону. А трещина все расширялась — вода так леденила, что ни Эллиор, ни Вероника не могли этого холода стерпеть — он ошеломлял, сковывал всякие движенья. Они еще как-то вырывались на поверхность, но ясным становилось, что через несколько мгновений все уже закончиться.
Хозяин был тогда уже у выхода, и он теснил, подгонял в туннель Хэма и Сикуса, однако, остановился и резко обернулся в то мгновенье, когда Вероника, уже захлебываясь, выдохнула:
— Ежели живы будете передайте Робину — любила его до последнего мгновенья!.. Передайте — он единственный мой любимый!.. Передайте — мы после смерти встретимся!
И вот на этот голос развернулся; и черным бураном метнулся Хозяин, он выхватил из воды и Эллиора и Веронику, понес их к выходу. Он не успел отойти и трех шагов, как земля на том месте окончательно раскололась; полетела метровыми комьями — взметнулся тот самый десятиметровый язык! Хозяин метнулся к выходу, где стояли, крепко ухватившись друг за друга, Сикус и Хэм. В то мгновенье, когда они все ввались в коридор, некогда благодатная зала окончательно разорвалась; вся наполнилась гулом, какими-то перекатистыми ударами. Вода еще хлынула за ними в проход, а там, на полу, окровавленные, лежали орки — некоторых из которых снес Мьер, а некоторые — были попросту раздавлены при последнем отступлении. Кое-кто был еще жив; они шевелились, в ужасе ругались, вытягивали свои лапы — пытались проползти вслед за Хозяином; однако, всех их поглощала наступающая попятам вода.