Бурятские народные сказки. Бытовые
Шрифт:
Хан обращается к богачу Баадха:
— Ну, давай ответы на загадки.
— Я отгадал ваши загадки. Отгадки нашел в своем же доме. Что самое острое? Это мой посеребренный нож. Что самое тихое? Мой старший сын тихоня, уж спокойней его никого не найти. Что самое жирное? Моя белая, чехонской породы, свинья, жирнее ее не найти, — говорит он.
Хан спрашивает у старика Уенээхэна:
— Ну, а ты как отгадал?
Старик Уенээхэн отвечает:
— Вместе со своей мудрой дочерью Уен мы, как
Шаажа номин-хан говорит:
— Правильно.
Потом обращается к богачу Баадха:
— Спутница твоей телеги ожеребилась. Не думай, что бедный человек всегда будет плохим, а богач хорошим и правым в любом деле.
Сказал он так и велел посадить богача Баадха в темницу.
— Ну, старик! Сплети веревку из пепла и завтра принеси мне, — приказал (хан).
Старик Уенээхэн с плачем вернулся домой. Его мудрая дочь Уен спрашивает:
— Отец, почему плачешь? Неверно отгадали загадки?
— Да нет. Загадки отгадали правильно, а богача Баадха (хан) посадил в темницу за то, что он неправильно отгадал загадки. Мне велел сплести веревку из пепла и завтра принести, — рассказывает старик.
— Отец, не печалься сильно, поешь и ложись отдыхать.
Мудрая девушка Уен за ночь сплела из соломы веревку и, когда подошло время отправляться отцу к хану, разбудила его.
— Возьмись за конец этой веревки и отправляйся к хану.
Когда (старик) приблизился к (дворцу) хана, она подожгла конец веревки. Солома, догорая, добралась до руки отца. Приходит (к хану) старик Уенээхэн:
— Хан-батюшка! Возьмите веревку.
Хан выходит, трогает веревку серебряной тростью, а веревка из пепла рассыпается.
— Сумел ты сплести и принести веревку из пепла. Завтра опять придешь. Приедешь не по дороге; не езди там, где нет дороги; пешком не приходи, на коне не приезжай; ни в доме, ни во дворе не останавливайся, — говорит хан.
Старик Уенээхэн с плачем отправился домой.
— Отец, почему опять плачешь? — спрашивает дочь.
— Трудное задание задал хан-батюшка. Хуже нет, лучше расстаться с жеребенком.
— Что говорит?
— Сказал завтра придти. По дороге нельзя идти и по бездорожью нельзя; пешком, говорит, не приходи и на коне не приезжай. Ни днем, ни ночью нельзя приходить. А как приеду, нельзя вставать ни в доме и ни во дворе, — так приказал хан.
— Не печалься сильно, поешь и ложись спать.
Среди ночи разбудила отца, посадила его на козла и наказала:
— Поедешь по бровке дороги. С рассветом зайдешь в его дом, встанешь на пороге и скажешь, что пришел.
Старик Уенээхэн сел на козла, доехал до хана, стал на пороге и крикнул:
— Я приехал!
— На чем приехал?
— На своем козле по бровке дороги приехал.
— Сколько времени сейчас?
— Солнце еще не взошло, только светает.
— Где стоишь?
— На пороге вашей двери.
— Хорошо, отправляйся домой, а завтра я приеду к вам. Пускай мудрая дочь твоя Уен подоит быка и приготовит простоквашу, — сказал и отправил старика Уенээхэна домой.
Едет (старик), удивляется: «Разве у быка бывает молоко?» — и заплакал от горя. Приехал домой, рассказал о том что было.
— Отец, к чему печалиться по пустякам и плакать. Поешь и ложись спать, — говорит Уен.
Назавтра утром хан приехал на телеге. Мудрая дочь Уен как увидела пыль на дороге, выбежала на улицу и начал быстро собирать щепки. Хан сошел с телеги, посмотрел туда-сюда, а потом подошел к поленнице и спрашивает у девушки
— Зачем так быстро собираешь щепки?
— Хочу приготовить бульон? (для рожениц) отцу.
— Мужчины разве рожают? — спрашивает.
— Разве от быка можно получить молоко? — спрашивает девушка.
Хан ничего не сказал. Зашел в дом. Там лежит старик Уенээхэн.
— Вставай. Будем сватами, — говорит.
Поговорили о том, о сем. Потом назначили время проводов невестки — через три дня.
Через три дня старик Уенээхэн проводил свою мудрую дочь Уен. Во (дворце) хана семь дней пировали, восемь дней гуляли, девять дней угощались, веселились, а на десятый день едва-едва разъехались. Старик Уенээхэн никогда еще так не гулял и не веселился за всю свою жизнь и радостный возвратился домой.
Однажды Шаажа номин-хан встал и говорит своему сыну Харжа Мина:
— Оседлай коней, поедем на охоту.
Сели на своих коней, взяли луки со стрелами. Проехали немного.
— Сын, а сын, пошевели-ка коню хвост, — говорит отец.
Его сын Харжа Мина соскочил с коня и начал трясти ему хвост.
— Эх ты, еще парнем называешься. Разве так шевелят хвост коню? — сказал хан и побил сына.
Охотиться не стали, вернулись домой.
Шаажа номин-хан подошел к окну невестки и стал подслушивать.
— Почему на твоих глазах слезы? — спрашивает мудрая девица Уен мужа Харжа Мина.
— Отец побил.
— За что побил?
— Велел пошевелить хвост коню. Я соскочил с коня и начал трясти его хвост. Отец рассердился и побил меня.
— Ой! Мало он бил. Разве так шевелят хвост коню? Я бы на его месте так побила, чтобы ты встать не смог. Когда он велел пошевелить хвост коню, он велел ехать рысцой. Если бы (ты) пустил коня рысцой, то хвост его сам бы шевелился, — говорит.
Хан подслушал их разговор и пошел домой.