Буйный бродяга 2014 №3
Шрифт:
— Так он поэтому и вернулся! — понял я.
— Да. Ему было очень тяжело принять это решение. У нас он впервые почувствовал себя счастливым, свободным и равным другим людям. Он был среди своих. Он пожертвовал собой ради нас, понимаешь? Чтобы мы жили. Он вернулся в свое время, где у него была только комнатка в подвале, безденежье, одиночество, насмешки — и впереди война и смерть.
— Ну не так уж ему и плохо, — буркнул я. Настроение испортилось.
Опять получается, что Мурикс и они все тут — какие-то Д'Артаньяны, а я как говном облитый.
Не такой уж я плохой человек, между прочим!
— Ты помоги
Я попрощался с Машей довольно холодно и без колебаний шагнул в раму.
Отсутствовал я в нашем мире всего десять минут. Так что проблем не возникло. Мурикс, конечно, прыгал вокруг меня с вопросами. Я коротко ему описал ситуацию, не вникая в подробности. Общаться с живым Муриксом, заискивающим маленьким очкариком, этаким шкетом в одежде с рынка, было куда приятнее, чем с ним же каменным. Этот Мурикс меня считал за авторитет и чуть ли не сверхчеловека. Я и дружить-то с ним не собирался — подумаешь, опустившийся бывший однокурсник. Я в жизни кое-чего добился в отличие от него!
На работу вернулся на следующий день, там ничего не изменилось. А вот с Веркой мы вдруг помирились! Она же ребенка хотела, давно уже. Прихожу — сидит ревет. Я подошел, обнял и говорю: «а давай ребенка заведем».
Короче, теперь у нас растет дочь. Я теперь приличный человек — квартира, семья, должность. Дочь у нас классная, похоже, гениальная, и ругаться мы вообще перестали — чего ругаться-то. Кстати, мне как-то приснилось, что я снова в будущем, и там вроде какая-то книга, и в ней — основоположница чего-то там... Катерина Круглова. А может, я правда такое видел? Не зря же мне обязательно именно Катькой нужно было ее назвать!
А Муриксу я подсобку выделил в одном из наших магазинов, там все равно пусто. И устроил к нам программером — работы немного, так что время у него есть, но теперь хоть зарплата поприличнее, он и квартирку небольшую снимает. Хрономовер он уничтожил. Говорит, нет смысла, опасно это. Вместо этого сейчас работает над проектом энергостанции на гравитонах.
Неприятно, конечно, думать, что война будет. Но это и так было понятно — с каждым годом все больше обстановка в мире накаляется.
А может быть, даже и спокойнее стало жить. Вот прихожу я с работы, с Катькой поиграю, потом сажусь резаться в «Ворлдкрафт».
И понимаю, что время сегодняшнее, в которое мы живем — это, может быть, самое лучшее, самое спокойное и счастливое время. И другого такого уже никогда не будет.
Александр Харченко
Мир и его мама
— Ты хоть огурчиков-то поешь на дорожку, — сказала мама, заряжая в стерилизатор целую батарею банок. — Огурчики домашние, с грядки. Пупырчатые! В столовой таких не подадут!
Мир хотел было возразить, что в столовой он и без того не ест огурцы, да и вообще не очень-то нуждается в столовой, но вместо этого промолчал. Спорить с мамой было бесполезно. Физиология питания Мира интересовала её только в тех пределах, в которых она укладывалась в мамины представления. Мир взял в ладонь кривой колючий огурец, обмакнул в солонку, с хрустом прожевал. Огурец был горьким — должно быть, перестоял без воды.
— Бери ещё, — распорядилась мама. —
Второй огурец тоже был горек; он имел неповторимый вкус человеческого несчастья. Сородичи съеденных огурцов плавали в огромном прозрачном борокситовом тазу, укоризненно покачиваясь среди струй рассола.
— Теперь укропчиком заешь, — посоветовала мама. — Укропчик полезен для пищеварения. Гонит ветры и препятствует застою в почках. Давай, давай, теперь долго, небось, маминого не попробуешь…
— Спасибо, мама, я сыт. Не хочу больше зелени.
— Ну и дурак! — обиделась мама. — В зелени — самая сила! Плохеровская энергия, слыхал? Такого в промышленных масштабах не получишь, плохеровская энергия — она берётся только от сил природы, и добыть её человек может только своим трудом. Вот недавно профессор Артарян…
— Это которого выгнали из профессуры за спиритические опыты на кафедре? — с невинным видом переспросил Мир.
— Дураки выгнали! Поживёшь с моё — и начинаешь точно чувствовать, что там, за гранью жизни, есть нечто такое, таинственное… Он вообще интересный мужик, Артарян, я его очень люблю. Так вот, он объяснял, что плохеровская энергия — это как бы дух земли, такая особенная земляная сила. Она в каждом из нас есть, она растёт, тянет нас пустить корни в землю, как это делают растения. И растения живут, питаясь ей…
— Не надо, мама, — тихо попросил Мир. — Стоит ли тратить время, пересказывая мне этот бред? Я не так уж часто к тебе захожу.
— И я всякий раз пытаюсь вернуть тебя обратно! — Мама отвернулась от стерилизатора, за жёлтым стеклом которого скрещивающиеся потоки монохроматических лучей жёсткого ультрафиолета обливали кассеты с пустыми двухлитровыми банками. — Ты посмотри на меня, Мирик! Я старуха, мне сто девятнадцать. У меня здесь, на этой планете, дом и три дачных участка: в умеренной зоне, субтропический сад и почти десять гектар на экваторе. Всё своё, кроме мяса: огурчики свои, яблочки свои, даже латекс на матрасы — и тот свой, собственный, без всяких биохимических добавок. Было бы у меня здоровье — я бы и свинок настоящих завела, и птицу бы домашнюю держала… А вот нету: где мне с сорока гектарами, да с домом, в одиночку справляться? Один сын, и тот не помогает!
Мир грустно улыбнулся:
— У меня много больших интересных дел там, — он ткнул пальцем сквозь крышу в абстрактное звёздное небо. — Было бы странно, если бы я вместо того, чтобы заниматься ими, окунулся с головой в занятие мелким частным хозяйством!
— Не частным, а личным! — поправила мама. — Политэкономию не хуже тебя знаем! Частное, это если бы я торговать начала тем, что выращиваю, да и то не сразу, а только когда найму работников. Ну, и тоже неплохо было бы…
— Ага. И столетия социальной эволюции — псу под хвост.
— Так ведь эволюция эта — для человека, а не наоборот, — заметила мама, пробуя огуречный рассол кончиком ложки. — Эх, рассольчик, м-мм… Ты вот меня не учи жизни-то! Классики ваши, небось, писали, что человечество развивается по спирали! Вот спираль нас сюда и вывела, от шумерских пещер до самых звёзд! Какому, собственно, шумеру могло бы такое привидеться: три собственных участка, сорок гектар, отдельная планета под дачи, никакой промышленности, хочешь — яблоки расти, а хочешь — апельсины! Новый виток спирали начинается, а ты, Мирик, не хочешь его раскручивать…