Буйный бродяга 2014 №3
Шрифт:
Осмунд молчал. Сказать, что ему этого мало? Что жизнь, замкнутая в кругу семьи, не для активного мыслящего мужчины? Что космос он полюбил раньше, чем жену? Всё это будет правдой — и всё это подкосит Биргитту. Она знает это, но не хочет, чтобы эти слова прозвучали вслух: это значило бы, что выбор сделан окончательно.
Он открыл рот, чтобы ответить, — и почувствовал в сердце обжигающий холод знания: всё это ненадолго. Всё это скоро кончится. Они больше не смогут быть вместе — а почему, как? — этого не понять.
— Бритта, — каждое слово давалось тяжко, как будто на глубине без скафандра, чистый больничный воздух сдавливал грудь, — на Земле я стану инвалидом, потеряю всё, что у меня ещё осталось для активной жизни, для вдохновения... Я стану тенью. И ты не захочешь жить со мной.
— Я тебя не оставлю, — тихо сказала жена, и в глазах её больше не было слёз. — Я всегда буду тебя любить. Возвращайся к нам, Олле, пожалуйста. У Нильса скоро каникулы, поедем в Ереван все втроём. А?
— Да, родная, — он говорил, улыбался, но всё это были уже не его слова, не его улыбка — он умер, и смерть стояла у койки, похожая на лукавую медсестру, и приветливо усмехалась. Ну как тебе здесь, за гранью жизни? Видишь — и тут можно дышать! У тебя впереди ещё много лет, ходячий мертвец... добро пожаловать в обычную жизнь.
— Я не отниму у вас много времени, — гостья изящно устроилась в углу мягкого диванчика, взяла из рук Эржена стакан минеральной воды, поблагодарила взглядом. Стабильность, уверенность, профессионализм — воплощённая психическая норма. Эржен сел напротив, пригубил свой лимонад:
— Моё время в вашем распоряжении. И мне очень любопытно, честное слово! Спрашивайте, — Эржен понял уже, что яркая уверенная в себе женщина настроена против него, почему-то ему враждебна, но почему?
Ирэна закинула ногу на ногу, обхватила колено длинными изящными пальцами. Поза «мне всё равно, что ты скажешь», перевёл для себя Эржен. Странно, что психолог так откровенно небрежна к языку тела! Возможно, считает, что окружающие в этом не разбираются?
— Я работаю над книгой о природе агрессивности, — начала Ирэна глубоким, звучным голосом. — Агрессивность — древнейшее эволюционное приспособление живого организма, способ поддерживать себя в постоянной готовности к самозащите…
— Основы эволюционной биологии мне в целом известны, — любезно улыбнулся Эржен.
— В современном обществе давно укоренились и действуют социальные системы индивидуальной и коллективной защиты от внешних угроз, как природных, так и порождённых последствиями наших действий. — Ирэна переключилась мгновенно, от вводной части своих объяснений перешла к конкретике. Поставив обе ноги на пол, она теперь чуть наклонилась к собеседнику, опираясь обеими руками о колени, — поза «пойми меня». Наклон корпуса был рассчитан так, чтобы Эржену легко было заглянуть в вырез её блузки. Посмотреть там было на что, но молодого человека всё больше забавляла сама по себе эта игра в опытного психолога и ничего не подозревающую жертву. Удержав улыбку, он с серьёзным видом слушал Ирэну, чуть кивая каждому её тезису. А та продолжала строить соразмерные, певучие фразы:
— Биологические закономерности всё меньше востребованы в современности, в эпоху, когда социум организуется во всё более сложную систему, умеющую регулировать самоё себя. Механизмы этой регуляции заложены…
— Социомеханика мне тоже несколько знакома, — с прежней интонацией кивнул дайвер, уже не в силах сохранять серьёзность. Он знал по опыту, что безмятежная улыбка на его круглом восточном лице делает его похожим на статую Будды, смотрящего на мир вокруг со снисходительным, но неослабным вниманием. Многих это раздражало. Ирэна не стала исключением.
— Если вы будете меня прерывать, боюсь, я отниму слишком много вашего времени своими объяснениями, — за любезностью и даже некоторой виноватостью её слов и интонаций скрывалось «помолчи, умник!». Она поднялась на ноги, прошлась взад-вперёд мимо Эржена: её движения говорили «я тут главная».Эржен не стал спорить: он продолжал сидеть, не поворачивая голову вслед собеседнице, на что она, видимо, рассчитывала.
— В наше время пережитки чисто биологических приспособительных механизмов уже не нужны. Они отягощают нашу среду общения, климат в семье, в коллективе, во всём обществе. Они лишние, скажем откровенно, — тут психолог шагнула чуть ближе к Эржену, так, чтобы вблизи продемонстрировать длинные стройные ноги и весьма недлинную юбку. Откровенности здесь было более чем достаточно: Эржен пробежал глазами вдоль её ног, остановившись на округлых коленях, идеально ровных голенях, мягких очертаниях икр… и словно споткнулся о перенапряжённые сухожилия стопы. Ирэна носила туфли на слишком высоких для неё каблуках, при её росте и строении ног это было излишне и причиняло ей явные неудобства. Рисовка, расчёт на дешёвый эффект, сокрушённо понял дайвер. Ирэна стремительно теряла в его глазах остатки очарования.
— К чему вы ведёте? — спросил он напрямик. — Какая связь между агрессивностью и мною?
— Да прямая же! — Ирэна повернулась к нему, остановилась, сомкнув ноги почти по стойке «смирно», скрестила руки на груди. — Вы занимаетесь спортом, который основан на агрессивности, на открытом противостоянии, соревновании, на вызове стихиям природы и несовершенству техники!
— Верно, — кивнул Эржен с искренним удовольствием, — как вы здорово всё описали! Это именно то, что мне интересно.
— Но это же неправильно! — всплеснула руками Ирэна. — Вы с вашим опасным спортом несёте в мир агрессивность и делаете её популярной. Вас же дети смотрят! Чему они от вас научатся?
— Чтоб сердце загорелось,
Чтоб каждому хотелось
Догнать и перегнать отцов, — пропел Эржен, улыбаясь.
— Что?! Вот, значит, как — вы подвели под свои опасные и бессмысленные развлечения идейную базу? Как вам не стыдно, вы...
— А чего мне стыдиться? — с прежней всепрощающей улыбкой Будды произнёс Эржен. — Того, что мы в самом деле перегнали отцов, продолжив их традицию? Что мы готовы к бою даже тогда, когда угроза ещё не видна? Что мы помогаем сохранять бодрость, смелость, готовность действовать невзирая на опасности? Наша идейная база оправдана историей. В самых прогрессивных и демократичных странах прошлого экстремальные виды спорта были популярны и любимы, вызывали здоровую зависть у каждого мальчишки и каждой девчонки. — Эржен развернулся к собеседнице всем телом, поймал её возмущённый взгляд. Больше он не улыбался:
— Если уж вам угодно говорить об эволюционной приспособляемости, то вспомните для начала: человек уже не является объектом биологической эволюции! Развитие человека как вида всецело в руках самого человека. Вы крупно и жестоко ошибаетесь, считая, что человечество сейчас живёт в безопасной среде, где неоткуда ждать угрозы. Безопасной жизни не бывает! Чем больше мы осваиваем мир, тем больше его опасностей становятся нашими опасностями. И если мы не хотим навсегда замкнуться в нашей «безопасной» норке, мы должны проявлять агрессивность, воспитывать её, поддерживать, развивать и направлять в нужное русло! — Он забивал свои глаголы, как гвозди, нарочно собрав их в длинный ряд, и видел, как с каждым словом расширяются от ужаса глаза Ирэны, как она открывает рот, чтобы возразить, но не находит слов. Она даже отступила на шаг назад и подняла руки, словно в жесте защиты. Наконец она выпалила в отчаянии:
— Такие, как вы, жестокие агрессивные мужчины, во все века вели человечество от одной войны к другой! На ваших руках миллионы жертв, вы всё решали силой и кровью, вы всегда были готовы драться! Да, вы, именно вы! — Ирэна обвиняюще вытянула палец в сторону Эржена. Он снова улыбнулся улыбкой просветлённого:
— Ну конечно, ведь эту цивилизацию создали мы. Мы кормим её, мы строим её, мы её защищаем, мы прогнозируем её будущее. Она наша. И все попытки отнять у нас наше оружие в борьбе за жизнь и процветание человечества кончатся плохо. Так и напишите в своей книге. Я вам даже могу всё это выписать в краткой форме, чтобы удобнее было ссылаться. А ещё поговорите об этом с капитаном Валлё — у него найдутся, пожалуй, ещё более сильные выражения, если желаете. Кроме того, вы агрессивны! Служите сама себе опровержением ваших теорий.