Буйный бродяга 2014 №3
Шрифт:
Ван дер Тиссен искренне сочувствовал озадаченному и растерянному человеку на экране, но кроме сочувствия ничем помочь ему не мог. Ведь он уже бывший директор «Стрижей», частное лицо, тренер молодёжи, так что он может сделать для гигантского проекта, над которым несколько лет трудятся тысячи профессионалов? Человек на экране просил о невозможном, и пусть один лишь Ван дер Тиссен понимал, насколько невозможно это невозможное, но здесь ничего не поделаешь. Олле его друг, а уговаривать друзей переступить через их железную волю... есть вещи, которые делать нельзя.
— Боюсь, ничего не получится, — в четвёртый раз сказал он своему обескураженному
— Да, я понимаю, — голос его звучал похоронно, и загадки в этом для Ван дер Тиссена не было. Этот человек пришёл к нему, надеясь спасти своё детище, и никак не может примириться с мыслью, что спасение не удалось и проект в самом деле пора с почётом хоронить. Под звуки оркестра. Хороший был проект — когда-то дайверы сами возлагали на него большие надежды... Но не задалось, как и многое из того, что мы затеваем в жизни. Ван дер Тиссен вновь вспомнил Олле и его череду неосуществлённых проектов.
— Не задалось, — сказал он и по изумлённо округлившимся глазам собеседника понял, что произнёс это вслух. Торопливо извинился:
— Это я не о вас, это... просто слишком многое совпало.
— Да, — кивнул длиннолицый инженер. — Это вы правильно: «Не задалось». Задавали, задавали нужные условия — а есть кое-что посильнее наших намерений. Стечение обстоятельств...
— Ещё раз извините, — Ван дер Тиссен попрощался и выключил связь. Вот чего не хватало для полного набора отвратительных ощущений — так это поучаствовать в похоронах чужого проекта!
В мрачном настроении тренер прошёл в свой закуток с письменным столом, налил себе остывшего кофе и задумался. Другие команды тоже отказались. «Санчесы» смело заявили, что недостаточно профессиональны для таких вывертов, каких от них ждут. «Стуре» сослались на сложности тренировочного расписания... хотя уж расписание-то могли бы поменять, было бы желание! Значит, желания не было — не захотели связываться, тоже прислали цветочек на гроб «трёшки». Китайские «драконы» набрали в новый состав молодёжи, с них что взять. «Колесницы» не могут участвовать по техрегламенту — на всю команду у них только один пилот-мужчина, а женщины к пилотажным испытаниям космической техники не допускаются.
Остаются «Стрижи», которых уже, по сути, нет — и всё, высшая лига включала пять команд, теперь осталось четыре. «Гринда» модель три, ласково названная «трёшкой», наверно, была бы хорошей машиной. Толковый десантный катер, нужный у дальних планет как воздух. «Афалина-двоечка» послужила неплохо, прямо скажем, отлично послужила, но — морально устарела. Гонять на соревнованиях на ней можно замечательно, работать — уже нельзя. «Трёшка» была бы готова её заменить, если бы прошла все положенные испытания. Но требования к ней сегодня уже совсем не те, что к «двоечке», и даже не те, что к «Афалине» два-два. «Трёшка» должна нырять в толстые атмосферы. Беспилотные испытания говорят, что она ныряет, но летать на ней будут живые пилоты, а никто из ныне живых пилотов пока этого не смог. А это значит, что либо задача «трёшке» не по зубам, либо надо совершенно по-другому готовить пилотов. Задачка посложнее, чем создать новый катер!
Вопрос выживания «трёшки», как следствие, упирается в пилота, который поймёт, как заставить её выполнять требования к новой машине. Конструкторы убеждены: «трёшка» это может, надо лишь «научить» её работать так, как этого от неё ждут. Эх, Олле, Олле, неужели бы мы им не показали?..
Вызов на коммуникатор
— Капитан просил узнать, вы полетите на Юпитер?
С Пирсоном Осмунд был знаком: встречались на Луне, даже несколько раз летели вместе на Землю с лунного терминала. Когда тот позвонил рано утром на домашний номер, отклонять вызов было неудобно — Пирсон не стал бы беспокоить по нестоящему поводу. Руководитель проекта «трёшки» был персоной довольно известной, все команды дайверов следили за работой конструкторов. Осмунд догадывался, по какому поводу Пирсон звонит именно ему, и в те несколько мгновений, пока инженер печально желал ему доброго утра, он успел мимоходом подумать, что скажет Бритте. А потом перестал об этом думать:
— Я соберу команду и проведу инструктаж. Куда нам лететь — на базу «Симург» или на «Кубу»?
— Прилетайте на «Симург», штаб испытаний там, — сказал Пирсон, и морщины на его усталом лице немного разгладились.
На сердце у Осмунда было непривычно холодно и пусто — он в последнее время привык смотреть на себя как бы со стороны, но этого состояния за собой не помнил. Это не было ни грызущей пустотой тоски, которая посещала его в первые дни добровольного затворничества на Земле, ни растерянностью от невозможности предсказать своё будущее. Иной раз он ощущал себя на утлом неуправляемом плоту, несущемся по стремнине навстречу водопаду, а рулевым на этом плоту должна была бы стать Бритта... но она так же беспомощно и заворожённо смотрела в бездну будущего водопада, не делая попыток спасти их несчастный семейный плот.
Но сейчас он был пуст изнутри совсем по-другому — как новый, только со стапелей, планетолёт. В нём ещё ни команды, ни пассажиров; всё это будет потом — корабль заживёт своей новой жизнью, и он готов к ней, готов к новому старту. Осмунд отстранённо подумал, что, пожалуй, он действительно в своём роде на стапеле — можно уйти в новый полёт, к новым мирам, в новую жизнь... если его не остановят.
Биргитта вошла из спальни, по-детски протирая кулачком глаза:
— Что ты? Разбудили?
— Нет, родная, — он шагнул к ней, привычно обнял, прижал к своему плечу белокурую голову, склонившуюся под тяжестью кос. Потом отстранился, взглянул в лицо жене:
— Я полечу на испытания. На Юпитер.
Биргитта смотрела на него долго-долго, так долго, что лучик солнца из окна передвинулся с её виска на шею и плечо. Потом как-то несмело провела пальцем по его щеке и сказала тихо-тихо:
— Я тебе лекарства соберу. Тебе ещё две недели витамины пить, не забывай.
Она выглядела сейчас такой неожиданно юной, что у Олле закружилась голова — показалось на миг, что двенадцать последних лет ушли куда-то и всё ещё впереди.
Невообразимо громадная молния пробила плотный клубящийся туман справа и впереди. Осмунд невольно качнулся в кресле назад, как будто лиловое грозовое чудовище в самом деле могло его задеть. Нет, это далеко, не меньше двух тысяч километров. Кажется, гроза сюда всё же не дотягивается. Осмунд торопливо глянул на карту: к полюсу сдвинулись не сильно, но и в субэкваториальную зону дальше нельзя — и так уже связь с «Симургом» еле теплится.
«Трёшка» легко и плавно скользнула влево-вниз, лишь едва заметной вибрацией отозвалась на увеличение мощности двигателя. Шестьдесят процентов есть, пока хватит. Теперь по программе — нырок вниз, на тысячу сто, и старт по дуге назад, в верхние слои экзосферы.