Быть Человеком

Дегтярёв Николай

– Ты что, бурундуков нажарил? – с улыбкой произнёс бригадир.

– Ты, бугор, сначала попробуй, а потом шипи, – возмутился повар. – Здесь двадцать соек! Целый день на них потратил. А как имениннику?

– Я соек люблю, но живых – красивые они, вот на вкус не пробовал. Жалко как-то, но всё же спасибо.

– Итак, мыть руки – и за стол. Всем по две сойки, остальные – имениннику, – тоном, не терпящим возражений, заявил повар.

– Не руки мыть, а совершеннолетие обмыть! – не выдержал Юрка.

– Пить – делу вредить. Ничего спиртного не осталось, всё сожрали в дороге,

поэтому я вам и не запрещал пить, чтобы на похмелье допили все заначки. Степан, поздравляю тебя по поручению профкома депо и от себя лично. Восемнадцать лет – это начало жизни, до этого была только подготовка. Теперь спрос с тебя как со всех. Поздравляю!

– Спасибо. Насчёт спроса: я что-то не помню поблажек; пожалуй, наоборот.

– Да не обижайся ты, это я так – для красного словца.

– Стёпа, ты вообще не пей эту заразу. Я вот натерпелся в своей жизни: у меня жена страдает от алкоголизма, – обратился «к народу» обычно молчаливый вальщик леса Анатолий Штукарь.

– Что, запои?

– Да нет… От моего алкоголизма.

Так, в шуточках и прибауточках, лесозаготовители отметили совершеннолетие Степана.

Стёпа постепенно втянулся в работу, ему уже не казались тяжёлыми валенки, с трудом волокущиеся по снегу, и не мешала в работе основательно прожжённая телогрейка [18] . Топор перестал выскальзывать из рук. Вспоминались слова из песни «Привыкли руки к топорам…».

– Степан, с сегодняшнего дня будешь работать чокеровщиком, – предложил бугор, – не удивляйся, в бригаде должна быть взаимозаменяемость.

18

Ватник.

– Да я не против. Поработаю…

– Гришка будет сучкорубом. И ещё: осталось работать недели три, а твоя душегрейка вся как простреленная, вернее изрешечённая – только не пулями, а искрами. Тебя и в вагон не пустят, это тоже надо учитывать.

– Это моя, а ту, что мне на складе выдали, я оставил дома, по приезду выйду на работу в новенькой «куфайке».

Стёпа легко заскочил на гусеницу трелёвщика, открыл металлическую дверку и, только когда уселся на твёрдое, обтянутое дерматином сиденье рядом с трактористом, почувствовал волнение.

– Стёпа, да ты не дрейфь, прорвёмся. Этот трактор переворачивается редко.

– Да я и не боюсь, – уверенно парировал Стёпа.

– Ну и молодец! Меня звать Август, – тракторист протянул мазутную руку Стёпе.

– Откуда вы меня знаете?

– Ты думаешь, что мастер со мной не согласовывал? Да, зови меня на «ты».

– Вы же старый, наверное, вам лет сорок. А мне только восемнадцать. Как-то неудобно.

– Неудобно штаны через голову надевать… Ладно, как хошь, так и зови – хошь горшком называй, только в печку не сажай.

Август включил четвёртую передачу, трактор чуть качнулся и с воем полез на сопку. Минут через пятнадцать подъехали к деляне. Степан открыл дверку, встал на гусеницу и, не раздумывая, прыгнул в снег.

Тракторист развернул «агрегат» и подал его назад к комлям хлыстов. Стёпа не раз наблюдал за работой чокеровщика

и даже помогал, поэтому, не дожидаясь мата, схватил тяговый канат и потащил его к хлыстам.

– Стёпа! – крикнул с кабины тракторист, – ты сначала займись вон тем стволом. Да нет, не этот – тот, у которого комель за пнём спрятался. Сначала его развернём, потом остальными будем заниматься.

– Понял.

Стёпа потянул канат к вершине, быстро зацепил крюк и махнул рукой в сторону трактора. Трос натянулся, к удивлению Стёпы, дерево легко развернулось, комель освободился от угрозы упереться в пень.

– Вот теперь цепляй стволы, да не больше полуметра от среза.

Стёпа зачокеровал первый ствол. Подцепил второй, затем третий, четвёртый стволы.

– Внимательно следи, чтобы чокера не отцепились или какой хлыст в пень не упёрся, если что – свистни.

– Я не умею громко свистеть.

– Ну, тогда кричи и маши руками.

Август поднял щит и только тогда включил лебёдку. Тяговый канат зазвенел от напряжения, хлысты постепенно стали собираться в один пучок. Август опустил щит, комли постепенно сформировались в компактную пачку и улеглись на щите.

Стёпа быстро заскочил в кабину. Трелёвщик слегка «встал на дыбы» и, недовольно ворча, двинулся под сопку. Тракторист переключился на вторую передачу. Трактор наклонился так, что Стёпе пришлось упереться руками в щиток приборов. Стало немного страшновато, казалось, что трактор сейчас кувырком покатится вниз, а хлысты следом завершат цирковой номер.

– Держись!

Пока спускались с сопки, у Стёпы вспотела спина, и он запел, чтобы как-то взбодрить себя:

Гремя огнём, сверкая блеском стали,Пойдут машины в яростный поход.Когда нас в бой пошлёт товарищ СталинИ Ворошилов в бой нас поведёт.

Незаметно подъехали к верхнему складу. Юрка Власов и мужик со странным именем Бобур лебёдкой и полиспастами [19] грузили хлысты на ЗИЛ-150. Стёпа спрыгнул на снег и радостно закричал:

19

Натягиваемая многими верёвками или канатами таль, грузоподъёмное устройство, состоящее из собранных в подвижную и неподвижную обоймы блоков.

– Принимай древесину!

– Ты-то откуда взялся? – удивился Бобур.

– Да вот на повышение пошёл – больше метра над землёй сижу.

– А сколько платят?

– Не знаю, как у вас, а у нас в Биробиджане – как куб, так руб!

И оба дружно расхохотались.

– Ты что, сюда базарить приехал?! – сквозь шум двигателя раздался мощный голос Августа.

– Бегу!

Степан быстро, как будто это делал всю жизнь, отстегнул чокера. Подождал, пока они все освободятся, и радостно запрыгнул в кабину.