Быть джентльменом. Гид по стилю, этикету и жизни для современного мужчины
Шрифт:
Мейлер видел во фриках радиоактивный дождь, порожденный кислотно-атомными бомбардировками коллективного сознания. Но все увиденное им в хипповских ордах было не просто подсознательным маскарадом, в ходе которого они проигрывали в реальности зашифрованные в хромосомах киноленты прошлой жизни, перематываемые на монтажном столе истории. Это было сознательное отторжение будущего в том виде, в котором оно навязывалось им его фанатичными поборниками.
Как написал Артюр Рембо: «Le monde marche! Pouquoi ne tournera it il pas?» Да, время движется вперед! Но почему бы нам не повернуть обратно? Фрики увидели будущее и поняли, что в него не хотят. Они отправились назад. Фрики телепортировали себя в более симпатичную им историческую ментальность и более подходящие
В документальном фильме «Грязь и ярость» Малькольм Макларен печально комментирует тот факт, что даже панк-культура, изначально являвшаяся проявлением экстремального индивидуализма, в скором времени превратилась во всего лишь очередной стереотип. Сегодня я вижу на улицах панков-тинейджеров, при виде которых создается впечатление, что это какие-то инопланетяне, посмотревшие на своей расположенной за десяток световых лет планете «Лето Сэма» и решившие, что ирокез на голове – это вполне нормальное для землян явление. Можно предположить, что они, подобно хиппанам из кислотной эпохи, пытаются выдумать для себя некий мир, который, по их ощущениям, обошел их стороной, даже не подозревая о том, что мира этого никогда не существовало. В Нью-Йорке панковский стиль появился много позже панк-рока и был своеобразной имтитацией слухов и сплетен.
Вот уже много лет наш мир не видел никаких спонтанных массовых проявлений оригинальности. Тем не менее фрики, самые настоящие фрики, в нем до сих пор существуют. В основном это женщины, как правило, богатые и разменявшие восьмой десяток. Они превращаются в абсолютно синтетические существа, потому что в их телах не остается ровным счетом ничего из того, чем изначально одарила их природа. Они превращаются в человекоподобные артефакты, самопальные (несмотря на полную зависимость от мастерства пластических хирургов, дизайнеров одежды и парикмахеров) объекты искусства. Реальный фрик – это оригинал, а не копия. Фриковские моды и движения приходят и уходят, а истинные фрики продолжают играть свои сольные партии, упорно отказываясь искать в жизни легких путей.
Быть индивидуальностью – очень одиноко. А ведь в нашем мире титанических корпораций, монолитных государств и манипулирующих сознанием людей средств массовой информации строже всего насаждается абсолютистский конформизм и единообразие. Сдается мне, что сегодня быть оригиналом и иметь собственный стиль может только фрилансер или человек свободной профессии. Но и ему придется трудно. Ведь стоит только кому-то вырваться за рамки навязанных клише, как его образ сразу же начинают копировать, клонировать и рекламировать, в результате чего мы в самом скором времени получаем еще одно клише. Я стал задумываться, а возможно ли сегодня вообще мобилизовать людей на хоть какое-то массовое проявление эксцентричности? Признаюсь, я очень ностальгирую по фриковской солидарности и по ощущению, что это наше братство сулит нам в конечном итоге полную власть над миром, и с нетерпением жду появления какого-нибудь символа или знака отличия, при помощи которого можно было бы заявить о своей преданности делу идеологического нонконформизма и визуальной оригинальности. Ирокезы на голове, пожалуйста, не предлагайте. «Женатый белый мужчина ищет единомышленников в среде взрослых эксцентриков…»
В статье, написанной в 1958 году для журнала « Esquire» [2] , Джек Керуак говорил:
«Бит-поколение. Такое было нам видение, мне и Джону Клеллону Холмсу, и Аллену Гинзбергу даже в еще более широкой перспективе, видение, что вдруг поднимется перемахнувшее за сорок поколение безумных, просветленных хипстеров и начнет бродить по всей Америке, что заполонят страну бродяги и автостопщики, оборванные, блаженные, прекрасные, красивые какой-то новой уродливо-элегантной красотой… видение это было навеяно тем, как произносили слово «бит» в вечернюю пору на тротуарах Таймс-сквер и перекрестках Уэст-Вилладж, в других городах послевоенной Америки… оно говорило нам, что мы бедны, но полны неистовой надежды».
В нашем времени забавнее всего то, что в нем существуют все прошедшие времена и все эпохи одновременно. Наше время стало этаким временем в квадрате. Прогуляйтесь по улице, и увидите битников (ну, или их достаточно точные факсимиле). Вы увидите и хиппи, и панков, и пиратов-денди в стиле Джека Воробья. Любая эпоха существует в нашей, покуда ее можно выразить при помощи одежды. Многие и многие люди чувствуют себя чужими в нашем времени и сами создают для себя свои идеальные эпохи. Однако конкретные периоды истории и культуры привлекают целые группы людей, обладающих схожими вкусами, и в результате возникают целые сообщества людей, живущих в альтернативных временах, то есть своеобразные островки прошлого, омываемые волнами настоящего.
Может быть, выход в том, чтобы вырваться за пределы механизма этой машины времени и культурологически реинкарнировать обратно в прошлое. Мне думается, нам надо возродить профессии и ремесла былых времен, чтобы снова появились пастухи, каменщики, кровельщики, козопасы, поэты, а также заново научиться собираться вместе, чтобы шить лоскутные одеяла, играть в бридж и петь тирольские йодли, потому что в ином случае мы все скоро рухнем в кроличью нору Интернета и растворимся в цифровом «нигде». В иные дни мне кажется, что я уже почти вижу, как ко мне по улице приближается наше новое ретро-будущее.
Я помню те времена, когда поп-философия Маршалла Маклюэна была еще новинкой, я помню, как здорово было считать миниюбку общинным костюмом. Вудсток называли великим сходом племен, но тогда мы просто и сами не знали, что делаем. Нам не удалось совершить революцию. Но сегодня у нас гораздо больше пространства для маневра. Теперь у нас есть огромное и доступное для всех киберпространство и в сто раз больше инструментов для поиска подходящих себе племен. Чем больше мы будем культивировать свою индивидуальную непохожесть на всех остальных, тем быстрее сможем собрать вокруг себя достаточное количество единомышленников-эксцентриков, чтобы создать новые племена, в которых нам будет гораздо приятнее жить и процветать.
Как быть настоящим другом
Вас тоже бесит, когда какое-нибудь очень хорошее слово вдруг меняет свое значение? Как, к примеру, вышло со словом «friend», которое в последнее время стало означать не столько «друг», сколько, собственно, «френд»? В результате мы все запутались, и теперь нам приходится разбираться в человеческих отношениях с самого начала.
Что означает это слово в эпоху «Фейсбука»? Что такое дружба в цифровом полусвете и к чему она нас обязывает? Как отличить друга от простого знакомого в мире, где стало принято «френдить» даже тех, с кем не знаком лично? В чем разница между другом, френдом и контактом в адресной книге? Возможно ли быть другом женщине? А френдом? Расскажу вам все, как лучшим друзьям.
В идеале, друг – это человек, с которым ты встречался лицом к лицу, который тебе нравится и с которым ты готов проводить время, хотя, в принципе, дружеские отношения вполне возможно наладить посредством длительной и кропотливой переписки, особенно в том случае, если одна из сторон отсиживает свое в каталажке. Традиционно считается, что дружба возникает со временем, потому что для нее необходимо взаимное доверие и духовное родство, которое невозможно установить при первой же встрече. Тем не менее сегодня, получив возможность цифровой эксплуатации общих персональных слабостей, люди стали считать, что «дружить» между собой можно наборами личных данных, резюме или «профайлами».