Ц-41. Из записок разведчика
Шрифт:
— О Голованове, — заключил беседу Хельвиг, — вы ничего не знаете. Забудьте его. По секрету, он у русских в почете, они ему «капитана» присвоили, — при этих словах полковник указал пальцем кверху, что должно было означать «пошел в гору».
Как раз в это время вошел адъютант полковника и передал какую-то шифровку. Хельвиг, прочитав ее, яростно стукнул по столу своим огромным кулаком, накричал сначала на адъютанта, потом на меня и в бешенстве заметался по кабинету.
Я понял, что произошло что-то страшное. «Неужели взяли
Мой отъезд был приостановлен.
Снова проклятые розовые стены и беловолосая Эльза. Томительное ожидание… Как-то опять явился Рекс и снова удивился, почему я никуда не хожу. И, как и в тот раз, скосил ревнивый взгляд на Эльзу.
Я немедленно вышел на улицу, хотя отлично понимал, что за каждым моим шагом неотступно следят несколько пар глаз.
У газетного киоска какой-то толстяк в пенсне тихо шепнул мне на ухо:
— Будьте осторожны. За вами слежка.
Я сделал вид, что ничего не расслышал, купил газету и отошел в сторону. Но читать ее уже не мог… Направился к кинотеатру.
У кассы молодая женщина протянула синюю бумажку:
— Купите билет, у меня лишний.
Я протянул руку за билетом. На билете по-русски было написано:
«За вами следят. Уходите».
Отказался от билета и встал в очередь.
Картина меня уже совершенно не интересовала. Сидел только потому, что уходить было нельзя.
Прямо из кинотеатра направился в бар. Занял место у стойки, пью пиво. Двое в гражданском тоже медленно прихлебывают из высоких немецких кружек и изредка лениво перебрасываются фразами.
— Налет завтра…
— Все как условлено…
— Комендатура заминирована…
— Наши начеку…
— Пароль…
И в это время, где-то за спиной прозвенел истошный крик:
— Партизаны! Хватай их!
Что произошло вслед за этим, я не помню. Очнулся в совершенно темном подвале, на холодном цементном полу.
В углу кто-то тихонько стонал.
— Кто здесь? — бросил я наугад в темноту.
— Такой же, как и вы несчастный смертник, — слабо прошелестело в ответ.
Кто-то полз ко мне.
— Откройте, товарищ, щелочку в двери… Там, внизу… Дышать нечем, проклятые!
Я не двинулся с места. Он повторил просьбу. Я оставался на месте. Тогда он сам подполз к двери и приоткрыл щель. При слабом свете я увидел вконец изможденного седого человека… На лице запеклась кровь.
— Видите, как разукрасили, гады, — простонал скелет. — И до вас доберутся.
Я ответил, что не жду его участи, так как попал сюда по недоразумению. Он помолчал, а потом страдальчески, со слезами в голосе, прошептал:
— По недоразумению сюда не попадают. И выходят отсюда только в могилу. Так-то, товарищ.
Я притворился спящим. И без него было тошно, все перепуталось в голове. Мне хотелось побыть одному, обдумать все происшедшее. Я ничего не понимал.
Действительно разоблачен Голованов? Схвачен? И его люди успели предупредить Хельвига?..
Или я попал сюда по недоразумению, из-за разговора в пивной? Что это были за люди? Скорее всего провокаторы…
Этот толстяк у киоска и молодая женщина с билетом…
Сейчас вот еще живой, говорящий скелет… Кто он? Свой? Может быть… А скорее всего подставное лицо…
Ничего не пойму…
Заныла скрипучая дверь и на цементный пол рухнул мой сосед по камере…
— Сволочи! — сплюнул он вслед удалявшимся шагам. — Все равно, гады, не скажу, не выдам… Неделю избивают, подумать только — неделю… И так изо дня в день, как по расписанию… Скажи им, где партизаны. Не на того напали, проклятые выродки.
Не успел он выговориться, как снова отворилась дверь и двое дюжих немцев молча схватили меня под руки, поволокли по коридору. Втолкнули в какую-то комнатушку и скрылись. Я огляделся по сторонам — пусто. Окно открыто настежь…
Постоял несколько минут, пытаясь собраться с мыслями. Вдруг из боковой двери показался здоровенный детина с железным крестом на груди в форме лейтенанта. Я подошел к нему.
— Какое вы имеете право задерживать меня? — бросил я ему в лицо. — Какое? Я прибыл в распоряжение полковника Хельвига. Прошу вас немедленно сообщить ему о моем задержании.
Детина, ни слова не говоря, наотмашь ударил меня по лицу. Стены дернулись и поплыли куда-то в сторону, комната медленно переворачивалась…
— Кто тебя подослал сюда? Ну? — будто сквозь сон расслышал я над собой.
— Я вам говорю, что прибыл к полковнику Хельвигу… Можете удостовериться…
— Хватит врать! Говори правду, это лучше, — снова ударил меня лейтенант. На этот раз по щеке.
Я повторил свое требование сообщить о случившемся Хельвигу… Лейтенант подозвал двоих солдат и велел избивать меня, пока не потеряю сознания. Они не спеша, — видно занятие это было им привычное, — не обращая внимания на мои протесты, раздели меня и уложили на кушетку. Я кричал и отбивался, как мог. Но вот замелькали резиновые дубинки, и на меня обрушился град, лавина ударов. Били все трое, не разбирая куда, лишь бы не промахнуться…
Сначала было адски, невыносимо больно. Потом боль притупилась, откуда-то издалека долетали лишь глухие звуки ударов. Вскоре и они смолкли. Будто уснул.
Я очнулся от озноба. Прямо в лицо солдат лил ледяную воду из ведра.
— Ну, теперь скажешь? — различаю лейтенанта.
— Я… прибыл… к Хельвигу, — с трудом пошевелил я губами.
— Добавить ему еще, — приказывает офицер.
И опять мелькают дубинки…
Опомнился уже в камере.