Царь царей...
Шрифт:
— Что же вы предполагаете? — спросил палеонтолог.
— Что эта укладка произведена руками людей, живших в очень отдаленную от нас эпоху!
— Наши неизвестные… — вполголоса заметил Михаил Степанович.
Волнение овладело всеми.
По предложению Павла Андреевича путешественники разошлись опять в разные стороны искать человеческие кости или надписи, по которым можно бы было сказать что-либо более определенное относительно загадочного музея-пещеры.
Часа два продолжался тщательнейший обыск сталактитовой заросли, но кроме значительного количества костей древних животных, в ней ничего не оказалось. Некоторые принадлежали к как будто еще неизвестным видам, и, наткнувшись на такие, палеонтолог с пылавшим лицом подолгу простаивал перед этими сокровищами, как бы стараясь тверже запомнить каждый изгиб их. Размеры некоторых груд были неимоверны: кости одного животного представляли иногда куб, измерение которого насчитывало пять и более сажень.
Исследовав намеченную часть пещеры, путешественники собрались около Павла Андреевича, находившегося как бы на широкой дороге, отделявшей более мелкую заросль от могучего сталактитового леса. Они готовы были тотчас же продолжать осмотр дальше, но Свирид Онуфриевич умерил их пыл и настоял на остановке и обеде. Подкрепившись и отдохнув немного, Иван Яковлевич с Антоном отправились прямо по дороге, остальные рассыпались цепью в еще неисследованном лесу.
Зачарованный лес оказался пустынным. Но пустыня его была полна красоты. На каждом шагу исследователи наталкивались на самые причудливые растения из белых и дымчатых хрусталей; в прозрачных стволах как бы из льда сделанных деревьев отражались огоньки фонарей; искры разбегались по сине-белым ветвям, и казалось, звездчатый иней вот-вот осыпется и запушит одежду, как в настоящем лесу.
Громкое, тысячеголосое ауканье, отразившееся от каждого ствола, заставило замечтавшегося Михаила Степановича опомниться; огоньки фонарей, мерцавшие раньше неподалеку от него, видны уже не были.
Михаил Степанович откликнулся и поспешил на зов.
Спутники его толпились у отвесной стены, истрескавшейся сверху до низу.
Михаил Степанович подошел ближе и увидал, что они рассматривают черное отверстие в виде правильного высокого прямоугольника и выступавшую над ним неровную надпись.
XXIII
Охотник указал Михаилу Степановичу на свои широкие плечи, и легкий этнолог в одно мгновение очутился на них и осветил письмена; Антон и Павел Андреевич подняли на руках старого ученого, и он торопливо стал срисовывать в свою книжку черту за чертой со стены.
— Готово, — проговорил через несколько минут он.
Ивана Яковлевича бережно опустили на землю, он уселся около одной из колонн и погрузился в разбор письмен.
Антон стоял сложив руки, в благоговейном молчании; палеонтолог не сводили глаз с дивной заросли, хранившей драгоценнейшие в его глазах останки; Михаил Степанович и охотник заглядывали в новооткрытый проход.
Иван Яковлевич кончил свою работу и поднялся с земли; все поспешили к нему.
— «Близок Бог Аздомайя… бойся его!» — прочел старый ученый.
Глаза путешественников невольно обратились к отверстию, загадочно черневшему перед ними.
— Новая шарада! — проговорил Павел Андреевич.
Путешественники тихо вступили в проход один за другим. На бурых, истрескавшихся во всех направлениях стенах наряду с известными виднелись изображения каких-то неведомых чудовищных животных.
— Я думаю, мы на пути в капище! — сказал Иван Яковлевич. — Но что это за странные изображения?
Палеонтолог давно уже внимательно рассматривал их. Руки его дрожали.
— Что с вами? — спросил заметивший это Михаил Степанович.
— Ничего… ничего… — поспешно ответил ученый, делая усилие над собой; но самообладание вдруг оставило его. — Нет, господа! — воскликнул он. — Я уйти отсюда не могу, — необходимо срисовать все эти изображения! О существовании когда-либо вот этих, например, животных мы и не подозревали совсем… Они не плоды фантазии рисовавших, так как тут же мы видим изображения таких известных животных ледниковых эпох, как мамонт, пещерный медведь и друг. Рисунки эти сделаны современниками… Они драгоценнее всех бриллиантов вселенной! Словом, я не могу идти никуда!
Все окружили впавшего в нервную дрожь ученого и стали уговаривать и успокаивать его. Антон дал ему напиться воды, и это несколько отрезвило того.
Иван Яковлевич убедительно стал доказывать, что сперва необходимо кончить осмотр подземелий, и затем на обратном пути все они помогут ему тщательно срисовать фигуры.
После долгих уговоров Павел Андреевич наконец согласился, и путешественники стали продолжать путь. Коридор шел, слегка повышаясь. Изображения животных становились все реже и наконец исчезли совершенно; раза два попались какие-то загадочные знаки в виде кругов и непонятных даже Ивану Яковлевичу линий. Ход начал принимать все более и более угрожающий вид; казалось, сильное землетрясение изорвало когда-то в куски стены и своды его, и глыбы эти, разделенные широкими щелями, местами выдались наружу и вот-вот грозили рухнуть. Пол был иссечен трещинами, из которых некоторые уходили на такую глубину, что свет фонарей не достигал до дна. Прыжок через иные являлся значительным риском.
Путешественники останавливались тогда на краю трещины и освещали противоположную сторону. Обвязанный веревкой Михаил Степанович с разбега перескакивал первый; затем прыгали остальные, держась за натянутую веревку.
— Что это, кажется мне или в действительности стало так жарко? — спросил Павел Андреевич, обливавшийся потом.
— И я весь мокрый, — отозвался охотник. — В самом деле, как будто душнее стало. Запах какой-то есть в воздухе…
Михаил Степанович потрогал стену.
— Немудрено… — сказал он, — стены почти горячие.
Пока все щупали стены и высказывали разные предположения о причине такого явления, Павел Андреевич ушел немного вперед и нагнулся над новым разрывом пола. Через несколько мгновений он лег и опустил в щель руку с фонарем. Из глубокой трещины пробивались кое-где узкие струйки сильно пахнувших серой паров.
Палеонтолог втянул несколько раз носом воздух и встал на ноги.
— Мы с вами в недрах действующего вулкана, господа, — спокойно заявил он подошедшим к нему спутникам. — Эти трещины — результат нагревания стен в течение тысячелетий.
Заявление Павла Андреевича было встречено без особенного волнения, хотя почти у всех мелькнула мысль о страшной опасности, какой они подвергались в глубине земли от такого соседства: достаточно было малейшего толчка, и едва державшиеся свод и стены рухнули бы и бесследно погребли бы их под камнями.
— Вот так пуля! — проговорил охотник. — Не учинить ли нам, когда так, поскорей аллегро-удирато отсюда?
— Нет-с, — заявил Иван Яковлевич, — опасность, ко— нечно, некоторая есть, но где ее, спрашивается, нет? Я, по крайней мере, не иду назад!