Царь Дмитрий - самозванец
Шрифт:
Смута подходила к концу, спалив самою себя в собственном безжалостном огне.
[1613 г.]
«Москва от польских и литовских людей очищена, храмы Божии в прежнюю лепоту облеклись, и Божие имя славится в них по-прежнему. Но без государя державе Русской стоять нельзя, печься о ней и людьми Божиими промышлять некому, без государя вдосталь державу Русскую разорят все, без государя держава ничем не стоится и воровскими заводами на многие части разделяется и воровство много множится».
Так начинались грамоты, что по всем городам русским были разосланы. Призывались в них люди выборные в Москву на Собор Земский для избрания царя нового. В землях думали долго, выбирая лучших и наказ составляя, в некоторых местах объявили очищающий и просветляющий пост, дабы вернее расслышать глас Господень, возвещающий об избраннике Его.
В первых числах февраля собрались в Москве посланцы всех земель Русских, перво-наперво постановили «литовского и шведского короля и их детей и иных немецких вер и никоторых государств иноязычных не христианской веры греческого закона на государство не избирать, и Маринки и сына ее на государство не хотеть», стали выбирать из своих, тут мнение было единодушным — Михаил Федорович Романов. Он ближе всех стоял к роду великих князей Московских и продолжал его, на нем почила благодать блаженной Анастасии, о нем взывал с Небес мученик Гермоген, его имя явилось некоторым святым отцам как откровение Божие, на него изливалась любовь народная к страдальцу за Землю Русскую благочестивому митрополиту Филарету, за него стояли все земли и сословия, даже и мятежные донские казаки. Но Михаил Романов, благоразумный не по летам, честь высокую отклонил, говоря, что не по его плечам ноша сия, более же всего опасаясь, что его избрание отразится на судьбе отца его Филарета, томящегося в узилище польском. Он даже удалился с Собора в Ипатьевский монастырь, посоветовав избрать на царство кого-нибудь из бояр, на кого Господь укажет. Дума боярская вместе с Собором Земским о таком и не мыслила, послали гонца к митрополиту Филарету. Две недели прошло в томительном ожидании. Наконец, пришла грамота от Филарета, в ней он благословлял сына на царство, молил его думать только о судьбе державы Русской и не противиться воле Господа, явленной через выбор народный. Перед наказом отца своего Михаил Романов смирился и взял в руки посох царский.
И Земля Русская славила своего нового царя, видя в нем своего спасителя от Смуты долгой, своего защитника пред Господом, залог мира, благоденствия, будущей славы и величия! Да будет так! Аминь.
Конец второй части
Эпилог
Ясным солнечным утром на исходе августа сквозь Серпуховские ворота Москвы проехала ничем не примечательная кибитка, запряженная саврасой лошаденкой, крепкой, нестарой, но столь же непримечательной. Кожаный полог кибитки был скатан и привязан сбоку к дугам из ивовых прутьев, так что стражники могли разглядеть все, что было внутри, не сходя с места. Досматривать было нечего, нечем было и поживиться. Два тощих заплечных мешка, один побольше, другой поменьше, в которых, вероятно, умещался весь нехитрый скарб путников, да берестяной туес, накрытый чистой тряпицей, с дорожной снедью. На передке кибитки сидел древний старик с бурым, изрезанным морщинами лицом и длинной серебристой бородой. Несмотря на теплую погоду, обряжен он был в наглухо застегнутый, изрядно потертый бархатный кафтан, подаренный, вероятно, во времена оно каким-нибудь боярином за верную службу, и в баранью шапку, надвинутую на самые глаза. Руки старика, пытавшегося натянуть вожжи, чтобы остановиться перед стражниками, слегка подрагивали, тем самым побуждая савраску неспешно двигаться вперед. За спиной старика на подстилке из соломы, прикрытой старым женским платком, лежал мальчик лет семи, одетый в длинную льняную рубашку, вышитую красными крестиками по вороту и препоясанную тонким кожаным ремешком, на ногах у него белели новенькие лапотки. Мальчик мечтательно смотрел в высокое голубое небо, где кувыркался белый голубь. На стражников он не обратил никакого внимания, как и они на него.
— Проезжай быстрее! — прикрикнули они для порядку на старика. — Чего плетешься, добрых людей задерживаешь!
Наметанный взгляд у московских стражников, им одним живут и кормятся, но тут маху дали. Не разглядели нательный
крест на мальчонке, не удивились — что-то больно велик для маленького тельца, не потерли пальцами, стирая непонятную грязь, не зажмурились от блеска алмазов, покрывавших весь крест. Но тот хоть был заслонен рубашкой плотной, а перстень бесценный на руке старика так и вовсе был на виду, разве что повернут камнем внутрь и слегка прикрыт вожжами.
Но еще больше поразились бы стражники, если бы последовали за скромными путниками и услышали речь старика:
— Эх, малыш, будь мне годков хотя бы на двадцать меньше, а тебе бы на пяток побольше, взяли бы мы с тобой двух резвых жеребцов и поскакали бы бок о бок на юг. Но и так хорошо, и на телеге. Вокруг можно смотреть и даже назад. Ты оглянись, оглянись, посмотри на Москву, кто знает, когда еще увидишь, да и увидишь ли вообще. Хорошеет Москва, сквозь все невзгоды и напасти — хорошеет! И старое, что предки твои когда-то выстроили, на этом фоне еще краше смотрится. И Иван Великий, и храм Василия Блаженного, и Кремль, и монастыри.
Вот и скрылась Москва, но красота не ушла. Ты посмотри вокруг, как привольно-то! То Русская Земля, то твоя земля.
Так и поедем на юг, а если что случится с телегой нашей или лошадкой, то и пешком пойдем, ты у меня парень крепкий, дойдешь. А устанем, так найдем место у ручья или у речки, отдохнем, а то и костерок разведем, то-то весело будет! Я тебе историю какую-нибудь расскажу, я их много знаю, а как ноги отойдут, так встанем и дальше пойдем. Пойдем на реку Дон, там казаки верные тебя в обиду не дадут. И будешь ты расти, а как вырастешь, то исполнишь, что тебе Господь прикажет. Повелит царство свое вернуть, так и вернешь с Его помощью. А быть может, повелит Он тебе жить мирной жизнью, и то ладно, будешь землю свою обустраивать, а коли враг налетит, так будешь ее оборонять. Заведешь себе жену, детишек расплодишь, понесешь нашу кровь дальше. Это и будет твоим главным делом.
Что, сморился? Ну, поспи. Давай я тебя укрою. Спи, малыш, и пусть тебе снятся хорошие сны.
Конец
Приложение
Главные персонажи русской истории конца XV — начала XVII века
(кроме особо оговоренных случаев приводится каноническая версия,
принимаемая за истинную)
Персонаж
Краткая биография
Семья великого князя Ивана III
Иван III
(1440— 1506), великий князь Московский (1462— 1506), в исторической литературе именуется Великим и Грозным '
Мария
(ок. 1442—1467/8), первая жена (с 1452 г.) Ивана III, дочь князя Боровского (тверского) Бориса Александровича
Софья (Зоя) Палеолог
(?— 1503), вторая жена (с 1472 г.) Ивана III, дочь Фомы Палеолога, брата последнего Византийского императора Константина
Иван
Иванович
(Молодой)
(1456—1490), сын Ивана III от первого брака, великий князь Тверской (1486—1490)
Елена
Волошанка
(?— 1505), жена (с 1483 г.) Ивана Молодого, дочь молдаванского господаря Стефана, умерла в заточении
Димитрий
Иванович
(Димитрий-
внук)
(1483— 1506 или 1509), сын Ивана Молодого и Елены Волошанки, официальный наследник и соправитель своего деда Ивана III. При крещении получил имя Василия, в 1498 г. венчан на великое княжение под именем Димитрия, великий князь Владимирский (1498— 1502). отстранен от власти в 1502 г., умер в заточении
Василий III
(1479—1533), старший сын Ивана III и Софьи Палеолог, великий князь Московский (1506 — 1533)