Царь Дмитрий - самозванец
Шрифт:
Впрочем, твердость наша имела некоторые благие послед-
ствия, король Сигизмунд и сейм в условиях действия двадцатилетнего мирного договора не посмели открыто поддержать притязания самозваного царевича. Но при этом передали ему тайно немалые денежные суммы и позволили на свой страх и риск набирать войско для похода на Москву.
[1604 г.]
Уязвленный неудачными попытками добиться выдачи Самозванца, терзаемый несущимися со всех сторон слухами о воскресении царевича Димитрия, устрашенный растущим всеобщим недовольством народа и явным противодействием бояр, Борис Годунов все более отдавался во власть всегда свойственной ему подозрительности и все сильнее укреплялся в мысли о всеобщем заговоре. Стремясь проникнуть в потаенные мысли людей; он щедро платил за доносы, затем с подачи главы Разбойного приказа Семена Никитича Годунова еще более увеличил награды, холопам за донос на хозяина давал вольную, а за особо ценные сведения так и поместье. В державе воцарились подозрительность и страх, все на всех доносили: слуга на хозяина, сосед на соседа, жена на мужа, сын на отца, избы пыточные работали денно и нощно, темницы же были переполнены. .
Тем временем в Самборе под Львовом собиралась рать для вторжения на Русь. Под знамена самозваного царевича собрались тысяча польских гусар и пехоты да полторы тысячи казаков. Король Сигизмунд лицемерно запретил поход, но приказ пришел в Самбор на следующий день после выступления рати! Не было сделано никаких попыток задержать войска по дороге, более того, для переправы через Днепр близ Киева было выделено множество лодок. Октября 13-го, в день несчастный, Самозванец вступил на Русскую Землю!
Рать Самозванца быстро увеличивалась за счет беглых холопов, населявших землю Северскую, и донских и запорожских казаков. Но не войском определялись первые успехи Самозванца, города сдавались ему сами, народ вязал воевод и стрельцов и распахивал ворота, радостными криками приветствуя своего освободителя от тирании Бориса Годунова.
Так за две недели Самозванцу сдались Моравск, Чернигов, Рыльск, Севск, Курск, Кромы, Белгород, Царев-Борисов, Елец, Валуйки, Воронеж, Оскол и твердыня, казавшаяся неприступной, — Путивль. Не обошлось и без боярской измены. На сторону Самозванца перешли воеводы князья Татев, Шаховской, Мосальский, Лыков, Туренин, Оболенский и перевертыш Салтыков.
Только один случай из этого ряда выбивался, одна крепость стояла неколебимо — Новгород-Северский, и воеводой в ней был Петр Басманов, брат погибшего в бою Ивана Басманова. И там был мятеж, но воевода подавил его железной рукой, когда же к крепости подошла вся армия Самозванца, то отразил два приступа с великими для нападавших потерями.
Устрашенный неожиданными и стремительными успехами Самозванца, царь Борис объявил о сборе дворянского ополчения. Из-за осенней распутицы за месяц удалось собрать не более 25 тысяч человек, не считая посохи. Во главе рати поставили главу Думы боярской князя Федора Мстиславского. В середине декабря рать прибыла к осажденному Новгороду-Северскому. Там состоялась первая битва. Польские гусары, известные великой храбростью и искусностью в деле ратном, первыми бросились в атаку, прорвали центр русского войска и даже ранили самого воеводу Мстиславского, но затем были с большим для них уроном отбиты.
После этого поражения в лагере Самозванца начались ссоры, и большая часть шляхтичей во главе с главнокомандующим Юрием Мнишеком двинулась назад в сторону литовской границы. У Самозванца осталось около четырех тысяч запорожцев и несколько сот казаков, с ними он отступил в Севск.
Мстиславский и не подумал преследовать Самозванца, удовлетворившись достигнутым успехом. Между тем новый герой, бесстрашный защитник Новгорода-Северского, Петр Басманов отправился по призыву царя в Москву, где ему были возданы невиданные доселе почести. Навстречу ему были высланы знатнейшие бояре и собственные роскошные царские сани, царь из своих рук дал воеводе золотое блюдо, доверху
насыпанное червонцами, и еще 2000 рублей в придачу, множество серебряных сосудов из казны царской, обширное поместье под Рязанью и титул думного боярина.
Через месяц после первой битвы состоялась вторая, у деревни Добрыничи под Севском. И опять войска Самозванца первыми ринулись в бой на превосходящие силы нашей армии. Несмотря на уход большей части поляков и общее бедственное положение, войско Самозванца за этот месяц заметно разрослось, превышало уже десять тысяч конных и четыре тысячи пеших воинов, были и пушки, которые использовались весьма искусно. Войско было уже почти сплошь русским, и чтобы как-то отличить своих от чужих в предстоящей схватке, Самозванец обрядил передовой отряд в белые одежды.
Самозванец сам возглавил атаку, показывая, что он не зря провел несколько недель в Запорожской Сечи. Ему удалось смять полк правой руки и немецкую дружину, которая дралась с обычным своим упорством, потом он кинулся на пехоту московскую, которая стояла недвижимо перед деревнею, и тут был встречен дружным залпом из сорока пушек и десяти тысяч пищалей. В несколько мгновений все было кончено. Рассказывают, что под Самозванцем убили его гнедого, издалека видного аргамака, князь Рубец-Мосальский, неотступно сопровождавший его в пылу сражения, отдал ему свою заводную лошадь и чуть ли не силой увез с поля битвы.
С Самозванцем спаслось не более нескольких сот человек, они ушли в сторону Путивля. Убитых насчитали шесть тысяч, остальные попали в плен. Всех допросили пристрастно и тут же повесили.
[1605 г.]
И вновь воеводы, Мстиславский с братьями Шуйскими, не воспользовались плодами победы безоговорочной, более того, они предложили Борису Годунову распустить войско до весны. Царь увидел в этом предложении лишнее свидетельство измены боярской. В стремлении как можно быстрее решить дело он все гнал и гнал войска вперед. Сначала отправил всех своих немцев-телохранителей, затем собрал охотников,
псарей, сенных, подключников, чарошников, сытников, трубников и их всех отправил в поле под командой Федора Шереметева. Остался и без слуг и без охраны, лишь с немногими ближними боярами. Тогда же Борис Годунов заперся во дворце царском и перестал являться народу, а челобитчиков, которые, толпясь у дворца, пытались по заведенному обычаю вручить ему свои жалобы, приказал разогнать палками.
Странная война между тем продолжалась. Все царские войска, и уже бывшие в поле под командой Мстиславского и Шуйских, и новые, посланные с Шереметевым, сошлись под крепостью Кромы. Крепость эта была построена десять лет назад по приказу Бориса Годунова, имела снаружи высокий и широкий земляной вал, за которым располагалась бревенчатая стена с башнями и бойницами. Рассчитана она была на двести стрельцов, в те дни в ней находилось около пятисот казаков под командой атамана Корелы, слывшего колдуном и бессмертным, потому что на теле его не было живого места от ран, полученных в бесчисленных схватках. Им противостояла восьмидесятитысячная армия с несколькими десятками стенобитных пушек, и эта армия, которая в недавнем прошлом за несколько недель разгрызала алмазы Казани и Полоцка, так и не смогла за три месяца взять забытый в русских болотах острог.
Самозванец, укрывшийся в это время за стенами Путивля, взывал о помощи к королю Сигизмунду, папскому нунцию в Польше Рангони и самому папе римскому, даже к врагу нашему исконному крымскому хану, призывая его пустошить наши беззащитные южные земли. Тогда же направил он множество грамот наместникам городов русских, обещая им блага разные за измену. Пустился и на хитрость, предъявил жителям Путивля и войску своему некоего человека, который утверждал, что он и есть Григорий Отрепьев. Впрочем, хитрости этой никто не поверил.