Царь-гора
Шрифт:
– Да и моя бабушка немолода, – брякнул Федор, однако немного подобрел, испытывая интерес к шаману, к тому же очень старому.
– При чем тут твоя бабушка! – сердито подняла брови Аглая, и Федор ощутил сладость удовлетворения – наконец-то ему удалось засунуть холодную руку под теплое одеяло ее безмятежности.
– А сколько лет дедушке? – спросил он Жанпо.
Полуобморочно закатив глаза, алтайский Бельмондо долго шевелил губами.
– Много, – подвел он итог подсчетов. – Дедушка родился еще до того, как в священное дерево Кер-Огоч попала молния.
– До тысяча девятьсот десятого, – перевела Аглая.
Федор присвистнул.
– И до сих пор ты скрывал столь ценный исторический артефакт от общественности?
Жанпо неуверенно моргнул.
– Я ничего не скрывал.
– Ладно, оправдываться будешь потом. Показывай мне своего дедушку, – распорядился Федор. – Кстати, чем тут, кроме прокисшего верблюжьего молока, утоляют жажду?
– Чакой, – ответила Аглая, шагая позади.
– Что такое чака?
– Местный энергетический напиток, по вкусу похоже на кока-колу.
– Надо же. Из чего ее делают?
– Из маральего корня. Мелко нарезают, потом пережевывают и…
– Что-что делают?! – затормозил Федор.
– Смешивают со слюной, чтобы началось брожение, – с невинной улыбкой разъяснила Аглая. – Жанпо, угости Федора чакой.
Алтаец послушно направился к ближайшей юрте.
– Стой! – сдавленно крикнул Федор. – Не надо чаки.
Но туземец уже исчез в юрте и быстро вернулся с пластиковой бутылкой в руках.
– Это не чака, – объяснил он сомлевшему Федору. – Это пепси.
– Черт побери, – пробормотал тот, глядя на этикетку. – Миклухо-Маклаю здесь определенно нечего делать.
Одолев жажду, Федор поинтересовался:
– Так мы идем к дедушке?
– Мы уже пришли.
Жанпо показал на юрту, куда ходил за бутылкой. Лишь теперь Федор заметил на ее войлочной крыше спутниковую антенну-«тарелку». Выглядела антенна нарядно – ее украшали прицепленные по краю маленькие бубенцы с яркими ленточками, нежно позвякивавшие на степном ветру. Федор невольно засмеялся:
– Дедушка любит праздники?
Жанпо серьезно покачал головой.
– Нет. Дедушка очень старый, – повторил он, – уже не камлает. Но он смотрит по телевизору, как камлают белые люди.
– Что он имеет в виду? – Федор озадаченно повернулся к Аглае.
– То, что сказал, – пожала она плечами.
Жанпо открыл дверь юрты:
– Заходите. Только тихо. Дедушка не любит шума.
Несмотря на дедушкину нелюбовь, телевизор был включен громко – наружу звук не проникал из-за толстых войлочных стенок юрты. Дедушка сидел на полу спиной ко входу и к гостям не повернулся. Его внимание поглощала шумная, истерическая перепалка на экране – показывали ток-шоу, из тех, в которых громче остальных орет по обязанности ведущий. Федора иногда интересовал теоретический вопрос, откуда берут таких бешеных, но теперь его больше занимал дедушка, полностью экипированный в шаманское облачение. Меховая парка была густо обвешана разнообразными амулетами – палочками, крючками, бубенчиками, зубьями, резной костью, перышками и прочим охранительным добром. В руках старый шаман держал огромный бубен – больше полуметра в диаметре и с минутными интервалами бил в него колотушкой, издавая сильный, низкий звук. К пению бубна шаман присоединял монотонную горловую руладу, от которой Федору хотелось прокашляться.
Жанпо стоял смирно и не тревожил дедушку, видимо, дожидался момента, когда будет можно. Федор, хотя не понимал, чем занят шаман, также покорно молчал и тщетно пытался разрешить загадку камлания белых людей. Когда начался перерыв на рекламу, он не удержался и на излете горловой вибрации шамана вежливо кашлянул.
Старый колдун не повернулся. Опустив бубен и уронив голову на грудь, он захрапел – очень громко и демонстративно. Жанпо в ответ на вопросительный взгляд Федора приложил палец к губам.
На последней секунде рекламы шаман пробудился от фальшивого сна, поднял к экрану пульт и приглушил звук. Затем с кряхтеньем повернулся к гостям.
– А, это ты, Жан-Поль.
– Я, дедушка Алыгджан.
– Кого ты привел с собой? Мои глаза стали плохо видеть этот мир.
– Это Белая Береза и с ней чужой приезжий человек. Он говорит, что хочет найти в горах Белого Старца. Он думает, что ты поможешь ему.
– Он так думает? – переспросил шаман. – Это очень странно. Почему он так думает?
– Уважаемый дедушка, – Федор решил проявить инициативу, чтобы ускорить процесс переговоров, – беря во внимание ваш преклонный возраст, я уверен, что вы не могли не слышать о горе Белого Старца. Именно о ней я и хотел бы узнать от вас.
– О горе Белого Старца? – Шаман сморщил желтое лицо, дубленое ветром и солнцем, поднял бубен и тихо ударил – звук все равно получился мощным, остро пронзившим пространство юрты. – Ни один белый человек еще не спрашивал меня о горе Белого Старца. Но моего отца, великого шамана Ундагатуя, тоже спрашивал об этой горе белый человек. Это было очень давно. Мой отец рассказал ему, но духи наказали его за это. Люди, которые были с тем человеком, убили его жену, мою приемную мать. Я видел это своими глазами. Кого убьешь ты, когда я расскажу тебе?
Федору захотелось дать честное слово, что никого убивать не будет. Но тут ему вспомнилась ночь в горах, когда он рассматривал в свете факела труп на дне расселины, и давать зарок он не решился. Однако следом за этим его посетила счастливая мысль.
– Я знаю, о чем идет речь, – сказал он. – Знаю все, что произошло тогда. Великий шаман Ундагатуй призывал духов, чтобы они исцелили больного. Но во время камлания умер один из тех, кто пришел вместе с белым человеком. Поэтому случилось то, что случилось.
– Твой голос молод, – на лице шамана проступил ужас, – ты не мог видеть этого своими глазами, как я. Ты умеешь смотреть сквозь время?
Федор усмехнулся.
– Это моя профессия.
– Ты великий белый шаман?
– Что-то вроде, – уклончиво ответил Федор. – Я даже могу описать, как выглядел тот белый человек. У него на голове был большой шрам, вот здесь.
Он провел пальцем над правым ухом.
– Тебя послали духи, – глухим голосом проговорил шаман, – и я должен рассказать тебе все, что ты захочешь.