Царь нигилистов 2
Шрифт:
— Никса сказал?
Учитель кивнул.
— Это он преувеличивает, — возразил Саша. — Где-нибудь поплыву. Как интегрировать по частям, совсем не помню. Хотя… если постараться…
Сухонин на минуту призадумался, видимо, на предмет, не проверить ли. Но, насколько Саша помнил, сразу после него матема планировалась у Володьки.
Так что учитель обмакнул перо в красные чернила и вывел под Сашиными каракулями огромную пятерку. И приписал к ней два здоровых плюса.
— С вами стало исключительно интересно заниматься, —
— Это было не бесполезно, спасибо, — любезно ответил Саша. — Вспомнил, как формула выводится.
— Вы не совсем обычно ее вывели.
— В лоб. Я просто не помню канонический вывод.
— Так даже лучше, — сказал Сухонин.
И вложил в тетрадь целую кипу листочков с примерами и задачами.
И написал:
«Д/з: решить все арифметическими методами (без „x“!!!)»
— У-у-у! — сказал Саша.
— Один раз, — успокоил Сухонин. — Потом я от вас отстану.
— Ладно, — вздохнул Саша. — Мозгами тоже полезно поворочать. А то для алгебры мне совсем думать не надо.
И тепло попрощался с восхищенным Сухониным.
Следующий урок не обещал такого успеха. Ибо назывался «Закон Божий».
Первой мыслью было просто сказать «пас», как в случае с немецким и церковнославянским. А как же чудом заработанная репутация сильно верующего человека? Закон Божий не тот предмет, по которому политически дальновидно говорить «пас».
Что ж! Попробуем выехать на общей эрудиции.
Саша вспомнил, как его еще мальчиком, там в будущем, мама водила в Третьяковскую галерею и не могла объяснить ни одного библейского сюжета. «А кто такая Агарь? — спрашивал Саша. — И почему она в пустыне?»
И мама, весьма прилично окончив самую лучшую в мире советскую сталинскую школу в самом центре Москвы, терялась и не знала, что сказать.
Хорошо, что его занесло сюда все-таки из постсовка. Он знал, кто такая Агарь. И даже, кто такой Иосиф Прекрасный.
Ну, что у него в загашнике? Фрагментарно прочитанная 30 лет назад купленная на Кузнецком мосту протестантская Библия. В черной обложке такая, на тонюсенькой бумажке.
Это первое.
Какая-то книга Клайва Льюиса, прочитанная примерно тогда же. В девяностые было модно читать Льюиса. Название вспоминалось с трудом. «Просто христианство», что ли?
Содержание он не помнил совсем. К тому же Льюис — тоже протестант, вроде.
Это второе.
Интересно, насколько протестантское учение отличается от православного? Больше, чем система взглядов сторонников разбивания яйца с острого конца от сторонников разбивания яйца с тупого? Или меньше?
Многократно прочитанный и перечитанный культовый роман «Мастер и Маргарита». Оттуда тоже можно что-то почерпнуть, не факт, правда, что совсем каноническое.
Это третье.
Подзащитный Леша. Это не тот Леша, который военный, а тот, который политзэк и историк. Леша-военный был по экономике, а Леша-историк — по политике.
Так вот, Леша-историк был верующий и прихожанин одного из чудом сохранившихся в Москве либеральных приходов отца Алексея Уминского. Собственно, линия защиты заключалось в том, чтобы притащить на суд по мере пресечения побольше журналистов (тогда еще существовали оппозиционные издания) и побольше священников, чтобы последние написали поручительства. И священников пришло человек пять.
Параллельно искали записи с камер видеонаблюдения, чтобы доказать алиби. Собственно, Леше вменяли организацию массовых беспорядков. Записи нашлись, и как дважды два доказывали, что не было не только беспорядков, но и Леши на них.
Саше хотелось верить, что сыграли именно записи, хотя российское правосудие, особенно по политическим делам, уже тогда представляло собой некий черный ящик с непредсказуемой реакцией на внешние раздражители.
В общем, Леша-историк отделался двумя месяцами «Матросски», что Саша считал своей чистой адвокатской победой.
Но загрузить защитника православием Леша-историк успел. Хотя и мало.
Это четвертое.
Леша-военный, как это ни удивительно, тоже был верующим и, кроме много всего военного, когда-то окончил католический Институт Фомы Аквинского в Киеве. В тюрьму он вообще не попал, поскольку вовремя свалил в Незалежную.
Но загрузить защитника успел.
Саша даже знал, что такое филиокве. Непреодолимое и коренное отличие католического символа веры от православного заключается в том, что католики считают, что святой дух исходит от Отца и Сына, а православные — что от Отца через Сына. Само собой, последние совершенно не могут общаться с такими грязными и лживыми еретиками, как первые.
Это пятое.
В общем, много. Правда, полный экуменизм.
Но, в конце концов, если он ляпнет что-то католическое или протестантское, на то протопресвитер Василий Борисович Бажанов и законоучитель, чтобы поправить.
Саша понятия не имел, как вести себя со священниками, если они не в церкви, и, на всякий случай встал, когда в учебную комнату вошел человек в рясе.
У протопресвитера Бажанова было простое крестьянское лицо, обильная седина в длинных до плеч волосах и окладистой бороде. И внимательный взгляд.
— Садитесь, Александр Александрович! Ну, что вы!
Саша послушался.
— Полковник Сухонин от вас в восторге, — заметил священник.
— Математика — это просто, — сказал Саша. — Ничего не надо учить, одно из другого следует.
— Раньше это было для вас не так, — напомнил Василий Борисович. — Сухонин сказал, что вы все лето посвятили чтению.
— Вторую половину, — признался Саша. — Мне надо было многое вспомнить. Но до Закона Божьего не добрался.
— А я ничего сложного не спрошу. Только по катехизису.