Царь нигилистов 2
Шрифт:
Про ужасный русский акцент, там в будущем, он уже слышал. И от кого? От каких-то чехов с поляками, которые вообще по-английски говорить не умеют — ничего не поймешь!
— Где вы только этому научились? — поинтересовался преподаватель. — Китти так не говорит.
Ну, где? У Бонк, конечно!
— В России, наверное, — предположил Саша.
— Вы раньше так не говорили, — заметил Фома Иванович. — Как это возможно?
— Наверное, последствия болезни.
— Если бы вы просто половину забыли, было бы неудивительно, — сказал Шау, — Удивительно,
— У меня со всем так, — сказал Саша. — Сегодня, на чистописании, я не узнал сандарак, хотя прекрасно помню, зачем нужно перо и чернильница.
— Сандарак не так распространен, как перо и чернильница, — возразил Шау, — так что это как раз неудивительно.
— А на физике вчера я в уме вычислял сумму сил, но не смог вспомнить, сколько золотников в фунте, — сказал Саша. — Не знаю, почему так. Может быть, работает логическая память и подводит механическая.
— Почему тогда словарный запас вырос?
— Новые знания от чтения, — объяснил Саша. — Я много читаю.
— И по-английски?
— Да, — соврал Саша.
— А что прочитали за последнее время?
Этого вопроса следовало ожидать. И Саша начал лихорадочно вспоминать, кого из английских авторов они знают.
О Вальтере Скотте, вроде, Пушкин писал…
— «Айвенго», — сказал Саша.
Тем более, что действительно когда-то прочитал «Айвенго» по-английски, правда, несколько адаптированный вариант.
— Достойно, — кивнул Шау. — Но то, как вы говорите, это не из Вальтера Скотта. У Вальтера Скотта еще правильный английский, не испорченный последними веяниями. Скажите мне, пожалуйста, ну почему вы глотаете «r»?
— Мне казалось, что произнесение «r» — это американизм. Разве не так?
— Не так. Еще Томас Шеридан — основатель английского красноречия — писал, что «r» следует произносить всегда. Нет никаких исключений! Разумеется, американцы его произносят, они сохранили свой язык с семнадцатого века. Но и лондонцев никто от этого не освобождал!
Мда… Честно говоря, Саше всегда казалось, что американский английский звучит красивее хваленого британского.
— И что это за носовой звук на конце слова «moning»? — вопросил Шау. — Он там откуда? У нас английский, а не французский!
— А как правильно?
— Просто обычное «n», «g» вообще не произносится.
Понятно, как в США.
— Я бы хотел послушать, как это на самом деле должно звучать, — сказал Саша.
— Конечно. Почитаю Шекспира. И вам, и Николаю Александровичу.
Американец Шекспир… Так по чему же IELTS сдают? По британскому новоделу?
— Ладно, «четыре», — смилостивился англичанин. — Но произношение придется ставить заново.
— Ок, — сказал Саша.
— Ок? — переспросил Шау.
— Американское выражение, — улыбнулся Саша. — Вроде бы появилось на какой-то их войне и означает «0 killed» — «никто не убит», то есть «все хорошо».
— Точно не это, — возразил Шау. — Было в одной из газет в Бостоне, это искаженное «all correct», написанное с двумя ошибками. Александр Александрович, вот таких американизмов следует избегать. Это понимаете… все равно, что публично высморкаться. Не для приличного общества.
— Хорошо, — согласился Саша. — Только Оксфордский английский. Как в Америке.
После Шау был Грот с церковнославянским с нуля и немецким — тоже с нуля. Саша подумал, что три языка в один день — это некоторый перебор, но то, что случилось после обеда, с лихвой перевесило все эти проблемы, потому что Гогель вывел его в сад, и к нему подвели лошадь.
Глава 21
Первое, что вспомнил Саша, был тот самый советский мультик, где тщеславные родители учат мальчика хорошим манерам. Мама героя мечтает о приеме у английской королевы, и представляет, как к ее сыну подводят коня. Мальчик пытается на него залезть и падает с другой стороны вниз головой.
Саше не хотелось так экспериментировать.
Верхом он сидел единственный раз в жизни. Дело было в середине девяностых, в Крыму. Там на лошадях катали туристов местные мелкие предприниматели на полонине Ай-Петри. Исповедуя в молодости принцип «все надо попробовать», Саша решил, что верховая езда тоже входит в программу и с некоторым трудом взгромоздился на животное.
Оно оказалось ужасно высоким и похожим на тяжеловеса, хотя в те счастливые времена, Сашу вполне могло выдержать и что-то поизящнее. Ко всему привыкший, натасканный на перевозку туристов тяжеловес сохранял олимпийское спокойствие и передвигался тихим шагом по камням и траве плоской горной вершины, а девушка-хозяйка вела его под уздцы. Но все равно Саше было, мягко говоря, несколько дискомфортно.
Благополучно спустившись на землю, Саша мысленно поставил себе галочку в очередной графе «испытано», и решил, что больше никогда.
Как бы ни так!
Учителем верховой езды бы унтер-шталмейстер Шишенков. Он и подвел коня.
Что такое унтер-шталмейстер Саша понимал слабо, видимо, что-то вроде младшего конюха.
Конь был коричневого окраса, кажется, это называется «гнедой», куда изысканнее крымского тяжеловеса, но и менее спокойный: махнул черным хвостом и повернул к Саше голову с вороной челкой и белым ромбом на лбу. Глянул карим глазом с короткими рыжими ресницами.
Как на это залезать Саша не помнил совсем.
Ну, по логике вещей: левую ногу в стремя и подтянуться на руках. И Саша взялся за седло. Кажется, это называется: передняя и задняя лука. Поднял ногу и попытался вставить в стремя носок сапога. Но стремя не далось и ушло вперед. А носок слегка коснулся живота лошади.
Шишенков схватил поводья и с отчаяньем взглянул на ученика.
— Александр Александрович, старайтесь не касаться ее носком, она может тронутся с места. Ей же трудно так стоять смирно! Возьмите путлище!