Царская невеста
Шрифт:
И это все?! Воистину, мне было бы смешно, когда б не стало очень грустно. Обижать старого чудака, искренне считающего, что он мне здорово помог, я не хотел, но не выдержал и спросил:
– И чем же оно мне поможет?
Он неопределенно пожал плечами:
– Почем мне знать. Ежели будешь в него верить, кака-нито лазейка да сыщется, а уж какая – не ведаю. А чтоб поболе верилось, припомни-ка, подсоблял ли тебе Авось, егда ты прошлой осенью отсель ушел?
Я припомнил, с удивлением обнаружив, что мне и впрямь поначалу дико везло – и в отношениях с Иоанном, и с договоренностью о сватовстве, и в том, как сильно он во мне уверился, несмотря на постоянные доносы своих прежних любимцев и обычных стукачей. Везло даже в мелочах. Жаль лишь, что…
– Только удача моя что-то быстро кончилась, – с сожалением произнес я.
– Так ведь и ты отсель не силу – силенку унес. Да и запечатать я не поспел, ты длань допрежь того с камня снял. О том я еще тогда тебе сказывал – не дале как в конце зимы она иссякнет. Ныне же иное. Ныне ты не с силенкой, и даже не с силой – с силищей уходишь.
– И что тебе… от меня… взамен? – недоверчиво спросил я.
Он вновь мотнул головой.
– Тогда… почему? Ты же сам говорил, что я… не из ваших, – припомнилось мне. – Чужак, получается, а ты мне…
– А любознательный я, – хитро усмехнулся Световид. – Мыслишь, не ведаю – откель ты взялся да куда стремишься? Вот и любопытствую: осилишь сей путь обратно ай как?
Ничего себе! Получается, что он… Но откуда?! Я оторопело уставился на него в немом вопросе, но старик сделал вид, что не замечает, и назидательно повторил:
– Помни токмо одно – вера без силы слаба, но и сила без веры – ничто. Тут книжица, коя тебе ведома, истину сказывает. Жаль, изолгали ее людишки. Наговорили всякого, чего и вовсе не бывало, а главное вычеркнули – уж больно простым оно им показалось. Ну да ладно, поспешай, а то времечко к утру близится. Да и мне пора – дождичек накрапывает.
Теперь я смотрел на свой перстень несколько иначе. Не скажу, чтобы прямо сразу и до конца уверился в том, что он приобрел какие-то необычные свойства, но чем черт не шутит, пока бог спит. А уж если в игру вдобавок вмешиваются иные боги, то тут и вовсе можно ожидать всякого.
– Благодарствую за чудо, дедушка Световид, – склонился я в поклоне, отдавая долг вежливости.
Скорее всего, ничего не поможет, но старик подарил мне явно не соломинку, а кое-что покрепче. Насколько? Неизвестно. Выдержит ли сразу двоих? Тоже не угадаешь. Но хоть что-то. Вот только…
«А все-таки где же у него кнопка?» – задумчиво произнес бандит, глядя на Электроника.
Вовремя мне этот фильм припомнился, ой как вовремя. Так ведь и ушел бы, а потом маялся…
– Если б ты еще научил, как этим чудом пользоваться…
– Как же я научу, коли оно твое? – удивился Световид. – Тебе дадено, ты и твори… как знаешь.
Ловко вывернулся старикан. Прямо-таки хитрован Дубак. И что теперь делать? Аппарат есть, а тумблера включения не видно. Ладно, разберемся без него…
Я прислушался к себе. Точно. Чудо или нет, но надежда в душе появилась. Робкая, застенчивая, готовая в любой момент упорхнуть в неизвестном направлении, но пока что она продолжала сидеть на моем безымянном пальце, обхватив поблескивающий в лунном свете лал, и пугливо взирать на меня. Откуда она взялась – не знаю, зато я уже знал, что именно должен предпринять, причем немедленно, завтрашним, а точнее, уже сегодняшним утром. Мне нужно срочно отправляться туда, в Александрову слободу. Зачем и что я хочу предпринять – пока не знал, но чувствовал, что так надо.
– Уразумел? – тихо спросил Световид.
Я еще раз прислушался к себе. Точно. Ошибки не было. И тогда вновь склонился перед стариком, но на сей раз уже не просто отдавая дань уважения, а со всей искренностью. Низко-низко. И слова благодарности прозвучали тоже искренно, потому что, когда есть надежда – человек жив. И не телом – душой. И с проигрышем он не смирился.
– Да не туда! – почти весело окликнул меня Световид, когда я пошел прочь с полянки, и ткнул посохом в противоположную сторону, пояснив: – У тебя же ныне крыльев нетути, потому и не тщись попусту – потонешь.
– А… чудо? – осведомился я.
– Оно для иного, – загадочно усмехнулся старик. – Сам поймешь для чего, егда времечко настанет… И помни: кого возлюбили боги, тому они даруют не токмо много радостей, но и столько же страданий, ибо для истинного счастья их надобно поровну.
Весьма оригинально для последнего напутствия перед дорогой. Утешил, называется. Но не вступать же в дискуссию, доказывая, что он неправ и что счастье – это как раз когда у человека все хорошо. Ладно, будем считать, в этом мы с ним расходимся. Нестрашно.
Главное, чтобы он оказался прав в ином.
Глава 20
Успел и… не успел
Если б кто-то упомянул, что мой отъезд, как и тогда, в Кострому, вновь выпал на счастливый для меня день, потому как ныне память все тех же семи спящих отроков [79] , я, наверное, не выдержал бы и сорвался, закатав в морду. Возможно, не раз.
Однако Андрюха Апостол был далече, а остальные, по всей видимости, не до такой степени разбирались в житиях святых и прочих книгах, чтобы знать имена этих отроков, а также что один из них доводился мне тезкой.
79
Согласно Прологу – славяно-русскому церковно-учительному сборнику, иначе именуемому Синаксарь, или Синаксарий, содержащему свод сокращенных житий святых, в котором они расположены по дням года, этот праздник отмечался на Руси дважды – 4 августа и 22 октября, поэтому Константину, хоть на дворе уже не лето, действительно повезло вновь выезжать именно на него.
Касаемо предзнаменований скажу лишь, что этот день начинался далеко не счастливо – с уныло моросящего безрадостного дождя. Заканчивался же он и вовсе чуть ли не ливнем, сопровождаемым шквалистым ветром, порывы которого нагло крали из-под одежды все нутряное тепло. На следующий день погода повторилась с абсолютной точностью, а потом пошло-поехало. Дни выползали похожие один на другой, словно кто-то невидимый штамповал их на огромном принтере. Нескончаемый день сурка, да и только.
Но это погода. А вот дорога – если эту грязь можно было назвать дорогой – день ото дня становилась хуже и хуже. Казалось бы, дальше некуда, но, пускаясь на следующее утро в путь, я убеждался, что вновь промахнулся – есть куда. Лошади увязали в непролазном киселе по самые бабки. Хорошо хоть, что с нами были заводные и вьючные, иначе мы бы и вовсе делали не больше десятка верст в сутки.