Цена чести
Шрифт:
— Дубина, вот дубина… — трудно было понять, к кому относилось сие лестное определение. Барсук взгромоздил обмякшего витязя на лавку, рукавом ктер ему кровь, ручьем хлеставшую из носа. — Ты меня слышишь? Эй, Велигой?!
Волчий Дух попытался ответить, но было страшно даже шевельнуть языком. Затуманенным сознанием вдруг ощутил, как Барсук, опустившись на колени, неожиданно мягко обхватил его обеими ладонями за голову, средними пальцами слегка нажав на виски. Губы волхва чуть шевельнулись, в глазах будто-бы что-то блеснуло…
Боль вдруг исчезла.
— Слава Богам, успел… — бормотал волхв, не убирая рук. — Ящер мне в подпол, хорош же я, ничего не скажешь! Видишь меня? Прекрасно… а ну, смотри в глаза! Смотри, сказал! Так… зрачок узкий, отлично… обошлось вроде… думать надо, прежде чем на кого попало с кулаками кидаться…
Велигой приходил в себя. Боль ушла слишком быстро, все еще боялся сделать лишнее движение, опасаясь, что она вновь вернется. Предупреждал же Белоян, говорил, наказывал башку беречь! Но кто ж мог ожидать! Его, опытнейшего рукопашника, поймал на какой-то до безобразия простой, и потому на диво действенный прием лесной отшельник, который вот уже Боги знают сколько лет только и делает, что на звезды смотрит! Впрочем, сам виноват, сорвался, как бобик с привязи, поднял руку на мирного волхва… позорище, ПОЗОРИЩЕ! А отшельниками не рождаются… ох, как не рождаются! Мог бы и догадаться, ведь тот же Белоян в молодости о-го-го как мечом махал…
Барсук наконец убрал руки, облегченно вздохнув.
— Уф-ф… — он поднялся на ноги, сделал пару шагов взад-вперед перед лавкой. — Ну, чего молчишь, язык, что ли, откусил?
— Тресни меня еще раз. — осторожно сказал Велигой, удивляясь тому, с какой легкостью это ему удалось.
— Чего-чего? — брови Барсука полезли на лоб. Судя по выражению лица, у волхва возникли серьезные опасения за рассудок витязя.
— Тресни, говорю, еще раз, — повторил Волчий Дух. — А то вдруг не всю дурь вышиб…
— Тьфу на тебя… — с чувством сказал Барсук. — Да тебя, похоже, если еще раз по башке шарахнуть, так вместе с дурью и все остальное вылетит. Я таким ударом ребенка бы не разбудил, а ты как бревно грохнулся. Признавайся сразу, что у тебя с головой?
— Палицу поймал, — буркнул Велигой.
Барсук смотрел на витязя со все возрастающим интересом, в глазах забегали огоньки.
— Давно? — спросил он, разглядывая Велигоя с тем же видом, с каким коваль разглядывает сырую заготовку, прикидывая, что б такое из нее сварганить.
— Лет пять уже… — пожал плечами витязь.
— Обмороки?…
— Были по первому году, потом прекратились.
— Припадки?…
— Никогда не было.
— Головные боли?…
— Забодали уже. Каждый раз, как погода меняется — хоть «караул!» кричи.
— Та-а-ак… И чем спасаешься?
— Вот. — Велигой протянул Барсуку баклажку с Белояновым настоем. Волхв схватил ее, как ворона серебряную монетку, выдернул пробку. Долго нюхал, вылил пару капель на ладонь, пробовал на язык, при этом непрестанно бубнил под нос:
— Та-а-а-ак… Чабрец… бравник… ну, мята само собой… а это что?… А, богульник, ну допустим, хотя непонятно… череда? А это еще зачем, припадков же вроде как нет… О-го! — последняя фраза вырвалась у Барсука после солидного глотка.
— Кто настойку составлял? — спросил он, не торопясь возвращать витязю баклажку.
— Белоян. — ответил Велигой. — Слыхал про такого?
— Еще как слыхал! — Барсук говорил возбужденно, он вновь принялся широкими шагами маячить вдоль лавки. — Ну дает, медвежья морда! Где ж он спер?!
— Что спер? — не понял витязь.
— Одолень-трава! — воскликнул волхв. — Ее ж в наше время днем с огнем не сыщешь! А у него в настойке великолепнейшая вытяжка, хоть и в очень небольшой доле. Теперь понятно, за каким Ящером тут богульник — как противовес… Нужную долю подобрать трудно, она для каждого своя, и Белоян, похоже, боялся переборщить… На, держи обратно, хорошая штука, хотя я бы кое-что все же изменил.
— Никак с Белояном потягаться хочешь? — улыбнулся Велигой.
— Смотря в чем. — Барсук пожал плечами. — В конечном счете, он хоть и Верховный Волхв, и я бы даже сказал, вполне заслуженно, но… Вот ты у нас каким оружием владеешь лучше всего?
— Хм… — Велигой серьезно задумался. — На самом деле, мне как-то без разницы, но если уж говорить о владении в совершенстве… наверное, все-таки лук, меня как-никак все-таки больше именно на стрелка учили…
— Вот и нашего общего друга Белояна все больше на «стрелка». — усмехнулся Барсук. — А меня все-таки на целителя! Так что, по этой части я, может быть, и его мог бы чему-нибудь подучить.
Велигой поболтал настойкой во фляжке, прислушался.
— Маловато осталось… — пожаловался он.
— Это все ерунда, — махнул рукой Барсук. — Ничего сложного, еще сделаем. Хотя, честно говоря, я бы все-таки немного изменил состав, но это надо посмотреть точно, что у тебя там с головой… И вообще, весьма интересно было бы заняться таким застарелым недугом…
Велигой только сидел и глазами хлопал. Как будто он и не пытался только что приложить Барсука в челюсть, и будто бы и не получал в ответ доброй затрещины, которой Барсук и «ребенка не разбудит»… интересно, чьего ребенка? Разве что велета какого-нибудь…
— Ну так ты как, не против? — продолжал меж тем волхв. — Пока Репейка под ногами не путается? Решено, посиди здесь, а я пойду все подготовлю. Поглядим, что у тебя там под черепушкой твориться, и, чем Боги не шутят, может даже удастся и без настойки обойтись…
Барсук решительно направился к дому. У Велигоя к горлу вдруг подкатил противный комок, горячая волна жгучего стыда обожгла сердце.
— Барсук… — окликнул он волхва, и тот обернулся на пороге.
— Ну, что еще не так? — спросил отшельник насупившись, словно боясь, что Велигой сейчас пошлет его куда подальше в месте с «дремучей мудростью».