Цена памяти
Шрифт:
***
— Что ты хочешь?
Малфой всё ещё удерживает её под локоть и непонимающе хмурится. Взгляд скользит по её телу вверх-вниз, сканируя и изучая. Его голос твёрдый; он ни на мгновение не сомневается в своём ответе:
— Спасти тебя.
Гермиона, вздрогнув, закрывает глаза и глубоко втягивает воздух, стараясь осознать услышанное.
Открыв их вновь, она видит, как Малфой вдруг взмахивает палочкой, и серебристое мерцание расходится от неё в разные стороны, проникая сквозь пол, потолок и стены.
— Что?
Он издаёт недовольный вздох:
— Я пришёл за тобой, Грейнджер.
Эти слова кажутся ей удивительными, и Гермиона молча переваривает их, смотря на Драко так пристально, что не замечает тень, возникшую у него за спиной.
— Я так не думаю, Драко.
Этот голос звучит похоже, но всё же по-другому. Одна манера речи, почти такой же тембр, но темп медленнее, ленивее. Он растягивает слоги — и Драко делал так когда-то.
Мозг Гермионы соображает не сразу, требуется какая-то доля секунды, но до неё всё же доходит, кто появился в камере.
— Отец.
Драко быстро оглядывается через плечо, оценивает обстановку. И тут же, выпустив Гермиону, моментально разворачивается всем телом, оказываясь прямо перед ней, и вскидывает палочку.
Но Люциус быстрее:
— Экспеллиармус!
Гермиона глазами прослеживает дугу, которую делает палочка, вылетев из руки Драко.
Камера небольшая, но, стоя на другом её конце, Люциус всё равно находится в нескольких метрах от них. Однако Драко, пытаясь сыграть на неожиданности, срывается с места. Он бросается вперёд, вскинув руки, и…
С размаха врезается в стену, когда Люциус откидывает его заклинанием.
Ленца, с которой он дал о себе знать, исчезает; теперь голос звучит гневно и удивлённо одновременно.
— Пытаешься напасть на меня? А что дальше? Будешь драться? — он выплёвывает слова одно за другим, всё ещё направляя палочку на Драко; тот шумно выдыхает сквозь зубы и медленно поднимается. Он ничего не говорит, только исподлобья глядит на Люциуса, а потом быстро посматривает на Гермиону.
Напряжение во взгляде обжигает её, и всё внутри сжимается от страха и непонимания. Гермиона чувствует, как земля уходит из-под неё, и концентрируется на том, чтобы удержаться на ногах.
— …Бросаешься на отца с кулаками, Драко? — Люциус снова привлекает к себе внимание. — Как какой-то жалкий… магл?
О, это слово срывается как густая капля крови — и оно полно ненависти и презрения.
Гермиону передёргивает, и она прижимается к стене, чувствуя, как камни холодят раны на спине.
В этот момент Люциус поворачивается к ней; его черты искажает ярость. Прищурившись, он бросает на Гермиону испепеляющий взгляд и цедит сквозь зубы:
— Ты попал под дурное влияние.
Выпитое зелье и
Её — маглорождённую.
Грязно…
— Отец, — вдруг подаёт голос Драко и делает маленький шаг вперёд, приподняв обе руки, то ли пытаясь перевести внимание на себя, то ли показывая, что безоружен. — Отец, они выиграют.
Его голос, спокойный, твёрдый и уверенный, заставляет Гермиону неосознанно расслабиться, но она всё равно не удерживает удивлённого вздоха.
Люциус осекается.
— Как ты сме… — он срывается на высокие ноты и быстро оборачивается к двери, будто пытаясь убедиться, что никто больше не услышал этих слов. — Замолчи, Драко!
Но он и не думает останавливаться. Драко делает ещё шаг вперёд, и сердце Гермионы ускоряет свой бег.
— Поттер победит его, — фамилия, которую он прежде не произносит без презрения, теперь звучит почти мелодично, когда срывается с губ Драко. — Он должен был сделать это уже давно.
— Но не сделал.
Он поднимает руку чуть выше.
— Рано или поздно они будут здесь. — Драко не сводит глаз с Люциуса, а Гермиона, не отрываясь, смотрит на самого Драко. Его бледный профиль причудливо выделяется во мраке; она различает на скулах желваки, появившиеся от напряжения, но кроме этого, ничто не выражает его переживаний. — Ты ведь знаешь, что значило уничтожение портрета.
Ноздри Люциуса яростно раздуваются.
Его взгляд несколько раз перескакивает с Драко на Гермиону и обратно, глаза болезненно блестят.
Гермиона в ужасе наблюдает за ним и неожиданно ловит себя на шокирующей мысли.
Он… колеблется.
Гермиона уверена, что он прислушивается и раздумывает.
Ищет лучший вариант.
Люциус Малфой не просто преданный фанатик, он ценит своё положение, свой статус, свою свободу и свою семью. Во все времена он извивался, как змей, в попытке выбрать выигрышную позицию.
Ведь так?
Тихий судорожный вздох надежды вырывается из груди Гермионы.
Но миг проходит.
Люциус мельком опускает взгляд на своё левое предплечье — на метку, скрытую одеждой, — и удобнее перехватывает палочку. Поджав губы, он качает головой, и жесткая усмешка расцветает на его лице.
— Этот разговор не имеет смысла, Драко.
Он морщится, будто бы столкнулся с мелкой, но возмутительной проблемой. Следующие слова полны разочарования и ещё чего-то, что Гермиона не может разобрать.
— Мой сын — предатель и любитель грязнокровок. — Он опускает веки буквально на долю секунды, и морщины на лбу вдруг разглаживаются. — Но он всё ещё мой сын.