Цена спокойствия

Боровикова Екатерина

— Позабавимся? — выдохнул он и гнилозубо улыбнулся.

Тереза почувствовала, как земля уходит из-под ног. Неужели её обесчестит этот мужлан? Нет, она не переживёт такого позора! Лучше смерть.

Пират потянул руку к нежно трепетавшей груди, но вдруг вскрикнул и рухнул, как подкошенный.

— Вы в порядке? — в дверях каюты тяжело дышал Люсьен. Его могучий торс был покрыт кровью врагов, в правой руке сверкала шпага.

— О,

Люьсен! — вскричала Тереза. — Я так счастлива, что вы пришли спасти меня!

— Он не обидел вас? — встревоженно спросил телохранитель, делая шаг вперёд, но, заметив, что Тереза практически обнажена, покраснел и отвернулся.

— Ну же, Люсьен, развяжите меня!

Мужчина подошёл, стараясь не смотреть нежный стан, и одним ловким движением разрезал путы.

— Ах! — силы, наконец, покинули Терезу, и она лишилась чувств. Верный телохранитель подхватил девушку.

— О, любимая! — прошептал он, понимая, что красавица не слышит».

Над плечом ведьмы шмыгнули носом. Марина покосилась на спинку кресла и увидела домовиху.

— Вот это любовь! Он ради неё на всё готов, а они даже не целовались ещё! — нечистая трубно высморкалась в платок.

— Стёпка, ты же знаешь — я не люблю, когда подсматривают через плечо, — пробурчала Сычкова. — Если тебе так нравится книга, то бери и читай, никто же не запрещает.

— Если я читать начну, кто работу делать будет? — вздохнула Степанида.

— Прямо Золушка! — возмутилась Марина. — Переработалась, бедняжка!

Ведьма хотела упрекнуть нечистую в пыли на полках и в вечно теряющихся чайных ложках, но во дворе залаяла Герда. Впрочем, почти сразу питомица гавкать прекратила, послышалось шутливое рычание и чей-то басовитый смех.

— Забирай книгу. Только закладку сообрази на моей странице, я потом дочитаю.

Степанида исчезла, прихватив томик с собой, как раз в тот момент, когда в комнату влетел Коваль.

Только пятерым приреченцам разрешалось заходить в ведьмин дом в любое время дня и ночи — Виктору и Глебу Сычковым, Татьяне и Максиму Бондаренко и Вячеславу. Герда знала, что этих людей нужно впускать беспрепятственно. Правда, в кабинет заглядывать запрещено было даже им. Не из-за жутких тайн, хранящихся там, а из-за потенциальной опасности.

— Привет, Маруся. Прохлаждаешься?

— Отдыхаю. Замучилась так, что готова лечь и умереть.

— Так и легла бы. Покемарить всегда полезно, — Слава плюхнулся на кресло напротив, — скоро ведь заманаемся по самые помидоры.

— Это точно, — вздохнула колдунья и взяла с подоконника исписанный мелким, острым почерком тетрадный листок.

— Списочек? — Коваль развалился поудобней. — Давай вместе пробежимся. Может, забыла чего.

После возвращения из Родника прошло пять дней. Марина всё это время почти не спала, а сегодня неожиданно поняла, что больше суетиться не нужно — она успела закончить максимально возможное количество дел. Теперь оставалось лишь ждать возвращения Софьи, Игната и Дмитрия.

Женщина очень надеялась, что проводник уже знает о просьбе — Игнат Шевченко особо

не выпытывал, куда и зачем собралась Сычкова, но заверил, что поговорит с Димой в Вырае, когда партнёр будет «в полном уме». Вот только им обязательно нужно было сопроводить караван — украинцы в этот раз очень устали, похоронили нескольких друзей, погибших под копытами двоедушника, и хотели как можно быстрее добраться до дома. Из-за Чумы торговцы основательно задержались, и их близкие совершенно точно не находили себе места, мучаясь в неизвестности.

А у самого Игната Марина попросила помощи в охране поселения. Бросать Приречье без колдовской защиты совершенно не хотелось — кто знает, что ещё придумает Прасковья. А то, что она не оставит попыток навредить местным, Сычкова не сомневалась. Ещё будучи Ольгой Васильевной, старая ведьма всегда добивалась запланированного. Шевченко согласился. Как и Хромушка — та вообще очень прониклась ситуацией.

Шевченко, Павлюк и Кривицкая должны были вернуться от силы через три дня.

— Я вчера была у Артёма. Они всё сделали. — Марина сосредоточилась на записях: — Система оповещения работает исправно, сирена ревёт, как надо. График дежурств обновлён, и в деревнях, и на КПП. До первого декабря усиленный режим, патроны со склада перекочевали в сельсовет. Оружие тоже. Оно вычищено, пристреляно. Ляшкевич выделил тебе в дорогу пистолет Макарова и пять обойм к нему.

— Ого! — оживился Коваль. — Круто! Дополнительный огнестрел ещё никому не повредил. Может, и тебе что-нибудь подберём?

— Зачем?!

— Глупый вопрос. А если конденсаторы истощатся или стырит кто? Чем отбиваться будешь?

— Глупости не говори, — поморщилась Сычкова, — обойдусь без пистолетов.

— Как знаешь, — пожал плечами искатель, — но я бы перебдел.

— Ты, кстати, что ещё с собой возьмёшь?

— Да как обычно, — искатель почесал шрамы на голове. — Топорик, арбалет. Болтов уже кучу забабахал, и осиновых, и обычных. Шесть с серебряными наконечниками. Нож. Ружьишко, патронов штук двадцать. Ну, и кое-что заговорённое на всякое разное, Танюха расстаралась. Гвозди там, жёлуди, орехи лесные. Главное, не сожрать их с голодухи. Я не про гвозди.

— Отлично. Только, может, арбалет дома оставишь? Тяжеловато всё тащить будет.

— Много ты понимаешь, мадам ведьма, — Слава встал, открыл окно и закурил. Марина ничего не сказала, лишь слегка сморщилась — она не любила запах дыма. — Я лучше чистых труселей меньше возьму. Оружия много не бывает. Сама ведь тоже — то в туристической шмотке, то в военных штанах, то в юбке, на которой стопиццот карманов нашито. Чтобы конденсаторов побольше нахапать. Так и я. К тому же мы на машине, хоть слона в багажник запихивай.

— Ладно, ты прав. Не мне тебя учить, что в дальнюю дорогу брать. Едем дальше. Вадим уже объявил по радио, что до моего возвращения в поселение чужаки не допускаются. Даже хорошо знакомые.

— Что, не нашла пока замену Ягусе? — расстроился Коваль.

Женщина вздохнула и покачала головой. Пока все бабы Яги, с которыми она беседовала, требовали плату за работу людским мясом. Ведьма на такое пойти не могла.

— А если дети? А если раненые? Не, Манюнь, надо это продумать. Может, пусть Шевченко каждого пришлого проверяет?