Цена спокойствия
Шрифт:
В конце концов, женщина не выдержала. На четвёртом круге она рухнула на колени и расплакалась:
— Отпусти их, пожалуйста. Они уже достаточно намучались. Сделаю всё, что ты скажешь.
— В услужение ко мне пойдёшь?
— Да! — сейчас Марина была готова на всё. — Если для них твоя «гонка» закончится без последствий!
— Вот и ладненько. — Боровой хлопнул в ладоши, в ста метрах перед бегунами натянулась лиловая лента. Максим достиг финиша первым и свалился на землю. Спустя несколько секунд рядом упал Слава. Зрители засвистели и затопали, боровички-наездники кубарем скатились с людей и отбежали подальше. Их трясло.
Корзина медленно, даже торжественно, подплыла к финишу и стала спускаться. Марина, не дожидаясь полного приземления, выпрыгнула и подбежала к друзьям.
— Ну же, ну же, вставайте! — плакала она и трясла то одного, то другого за плечи. Мужчины не реагировали. Сычкова задерживала взгляд на содранных до кости ладонях, сбитых в кашу коленях, на разорванной обуви и чувствовала, как ужас всё больше разъедает душу. Слава в какой-то момент открыл бездумные, налитые кровью глаза и прохрипел:
— Я должен бежать.
И тут же снова отключился. Ведьма прекратила бесплодные попытки привезти друзей в чувство и встала, собираясь высказать Боровому всё, что накопилось, невзирая на последствия.
Но рядом никого не было. Грибы-ограждения исчезли, а поодаль зрители столпились вокруг высокого помоста, на котором Боровой чествовал «победившего» наездника.
— Ты обещал! — закричала колдунья. В её ладонях засиял огромный шар огня, который тут же устремился к сцене.
Правда, никакого вреда он не причинил. Завизжавшие от ужаса мелкие нечистики заметались по земле, а Боровой просто вытянул руку вперёд. Шар ударился в Высшего и всосался в пальцы.
— Отдохни, глупая.
Марина потеряла сознание.
В комнате сильно пахло грибами. Сычкова открыла глаза, секунду смотрела на неровный светло-жёлтый потолок, а потом вспомнила, что произошло. И рывком села.
Комната была небольшой и по-деревенски уютной. В круглое окно заглядывало солнце, делая видимыми пылинки в воздухе. Марина отбросила вязаное покрывало, встала и посмотрела на своё ложе.
Кроватью оказался розовый гриб с выемкой в центре, как раз по размеру человеческого тела. А подушкой служил бурый мох.
Женщина подошла к окну, выглянула и поняла, что находится в одном из домов-сыроежек.
— Очнулась? — в стене открылась неприметная дверь, и в комнату вошёл Боровой. — Успокоилась?
Марина ничего не сказала, лишь сжала кулаки. Колдовать она больше не собиралась, хватило одного раза, чтобы понять — это бессмысленно.
— Пойдём. — Боровой махнул рукой.
— Куда? И где ребята?
— Пойдём, пойдём. — Высший вышел. Помедлив несколько секунд, Марина стиснула зубы и направилась за ним.
За дверью находилась узкая, круто уходящая вниз винтовая лестница. Темноту разгоняли небольшие светящиеся грибочки на стенах.
— Люди. Всё у вас на чуйствах, и выводы поспешные делать любите, — бурчал Боровой, спускаясь. — Даже обидно. Вот ты слышала хоть раз, чтобы грибы придушили кого-нибудь?
— Конечно, — злорадно ответила женщина, — при грибковой пневмонии, например.
— Ага. Давай ещё плесень вспомним. Не надо мне приписывать не мои заслуги. Я за лесными да луговыми грибами приглядываю. В пещерах, на выгребных кучах… Словом, за теми, что можно глазами увидеть да в рот положить. Я о том толкую, что людям помогаю с пропитанием и колдунам с волшбой. То, что не все знают, как поганку от подберёзовика отличить, уж не моя вина. Кого-нибудь подосиновики выгнали из леса? Нет. Тихо и покорно в корзинки укладываются. Мне что главное — чтобы вы грибницу не портили да слишком не наглели. Хоть один грибок надо оставлять на делянке. Так то. В общем, ничего твоим богатырям я не сделал. И не сделаю, если обещание выполнишь.
Высший остановился так резко, что Марина едва не впечаталась в его спину носом. Нечистый провёл рукой по стене, появилась деревянная дверь.
— Заходи, ведьма.
Пригнувшись, чтобы не стукнуться головой о притолоку, женщина прошла вперёд. Эта комната была по размеру точь-в-точь такой же, как и та, в которой Сычкова очнулась. Вот только окно отсутствовало. Но на потолке плотной массой росли те же грибы, что и в коридоре, так что на освещение можно было не жаловаться.
В самом центре помещения располагалось что-то вроде гнезда из молочного цвета нитей, которые причудливо переплетались между собой и покрывали густой сетью то, что находилось внутри — голые тела Славы и Максима.
— Не дёргайся, — предостерегающе сказал Боровой, — они просто спят. Разбудишь — причинишь друзьям много боли.
Марина на цыпочках подошла ближе, почувствовала облегчение и немного успокоилась. Мужчины действительно мирно сопели — Слава в позе эмбриона, Максим на спине, разбросав руки и ноги в стороны.
Больше всего нитей собралось в тех местах, которые сильнее всего пострадали во время гонок. Вся эта субстанция вяло пошевеливалась, иногда по ней проскакивали изумрудные сполохи.
— Что это? — прошептала женщина, чувствуя какой-то благоговейный и совершенно неуместный восторг.
— Мать-грибница, — так же тихо ответил Высший. — Моё первое создание. Она напитает их силой и залечит раны. На рассвете твои спутники будут, как новенькие. Ты довольна?
— Пока не увижу сама, что им ничего не грозит…
— Девонька, тебе никто не говорил, что ты взваливаешь на себя слишком много ответственности за других? Как курица-наседка, честное слово. С таким характером и до беды недалеко. В первую очередь о себе надо думать.
— А я думаю, — не слишком уверенно сказала женщина.
Славка что-то пробормотал и шевельнулся. Грибница заботливо огладила его измученное тело, и мужчина замер.
— Пойдём отсюда, наседка. А то и впрямь разбудим.
На зону опустились сумерки. Марина стояла на коленях, на берегу потемневшего моря, в центре «ведьминого кольца», который образовали маленькие, вполне обычные с виду сморчки. В паре шагов от сморчков, в плетёном кресле-качалке сидел Боровой и покуривал трубку. Дым пах грибами, как и всё в округе. По приказу хозяина боровички скрылись в домах, чтобы не мешать.