Цена спокойствия
Шрифт:
— Конечно. Сначала в Красноселье, потом вернёмся на гостевой хутор.
— Да, Танюшка, наверное, уже… Что это?! — подался вперёд Максим.
Сычкова, забыв о Насте, выругалась и прибавила газу. Потому что увидела догорающий контрольно-пропускной пункт.
В горячке боя и нападающие, и обороняющиеся не заметили, как подошли Прасковья и Высшая. Морана брезгливо поморщилась, увидев трупы сельчан, стукнула посохом о землю, и в тот же миг битва закончилась. Нечисть, сражавшаяся на стороне приреченцев, увидев
— Что? Что ты сделала! — Параскева бросилась к ближайшему ученику, замершему в той позе, в которой его застала магия. Остальные люди и чародеи тоже превратились в статуи, словно у всех разом развился кататонический ступор[1]. С Татьяны Бондаренко, словно шелуха, слетел покров забытья — она как раз стояла на коленях, делая перевязку Печкину, и теперь знахарка и Владимир представляли собой композицию «санитарка и солдат на поле боя». Хромушка свалилась сверху, сильно приложившись спиной. Девушка так и осталась лежать в скрюченной позе с метлой между ног.
Потормошив ученика и поняв, что он никак не реагирует, ведьма бросилась к другому человеку.
— Не суетись. Они живы. Я просто заблокировала работу кое-каких участков в их мозгах. Кстати, если сейчас приготовить содержимое черепов, получится довольно интересное блюдо. С мятным привкусом.
— Зачем?! — сжала кулаки Параскева.
— А что, нужно было стоять и ждать, пока они поубивают друг друга? — Морана подошла к одному из целителей, ласково провела ладонью по щеке, и человек с лёгким шорохом рассыпался в мелкую крошку. У Высшей заблестели глаза, участилось дыхание, порозовели щёки. На ладошке остался светящийся шарик размером с грецкий орех. Она спрятала его в карман шубы. — Ты не представляешь, дорогая, как я соскучилась по Яви.
— Почему мои последователи тоже? Мы же договаривались лишь на поселенцев, — грубо сказала Прасковья, но, увидев сузившиеся глаза богини, торопливо и почтительно добавила: — спадарыня.
— Вон в той куче тел ответ поищи. Твои недоучки убили несколько десятков человек. Я просто забираю своё. Замена, так сказать.
— Но…
— Хватит, — нетерпеливо взмахнула рукой Морана, и абсолютно все ученики Прасковьи обратились в прах. Школа ведьмовства и колдовства прекратила своё существование.
Поначалу Сычкова хотела ехать в Красноселье, но потом решила в первую очередь завернуть в Потаповку — до неё было гораздо ближе, а значит, и информацию можно найти быстрее.
Обуглившаяся трава в защитной борозде испугала путешественников даже больше, чем сожжённый КПП.
— Выходите, — притормозила женщина у околицы. К машине уже бежали Игнат и жители Потаповки.
— Это Марушкина. Напала. И пять-шесть десятков помощников с ней, но они ватные и неопасные. Почти. — Шевченко даже не стал тратить время на приветствие и быстро обрисовал ситуацию. — Здесь уже всё нормально, но возле Красноселья — жесть. Я
— Поехали, — отрывисто бросила приреченская ведьма, — по дороге всё расскажешь.
— Вероника, присмотрите, пожалуйста, за Настей.
— Пап, ты что! Я с вами!
— Давай без этого, ладно? — Максим обнял дочь, поцеловал во взлохмаченную макушку, развернул за плечи и шлёпнул пониже спины, подталкивая к Молотовой. — Вон, Илона бежит. Тебя тоже осмотреть надо.
— Может, девочка останется в деревне? — робко предложила Ника. — Тут ведь, как я понимаю, все её знают? А я вам помогу. Я хорошо стреляю!
— Не надо, — ответил за всех Слава, высунувшись из окна. — Во-первых, ты не знаешь, с кем мы воюем, а во-вторых, я только-только будущую жену нашёл. Мать моя не простит, если с тобой что-то случится.
Марина нажала на педаль газа, оставив Молотову стоять с отвисшей челюстью. Шевченко и Максим на слова Коваля не обратили внимания — Игнат рассказывал последние новости, Бондаренко сосредоточенно внимал.
— У меня в рюкзаке конденсаторы, — вмешалась Сычкова. — Возьми, пригодятся.
— А ты?
— А мне не надо. И там ещё кукла специфическая. Каменная. Вытащи и держи наготове.
Машина вырулила на пригорок, с которого открывался прекрасный вид на Красноселье. Ведьма резко затормозила — вдруг показалось, что впереди те же реки крови, что ей привиделись во время беседы с Пряхами.
— Маня, гони, ты чего! — всполошился Слава. — Ты видишь, что там творится?
Марина моргнула раз, другой и вдруг поняла, что вместо крови вокруг деревни багровыми отблесками искрится то ли лёд, то ли снег.
Параскева кусала губы, наблюдая за тем, как Морана медленно, явно наслаждаясь, обходит приреченцев и ласково, с нежной улыбкой гладит по щекам. Погиб Антон Костенко, Люба Мамаева, Иван Горелич, Павел Григорьевич, семеро дружинников и ещё несколько сельчан. Люди обращались в крошку один за другим, и это зрелище было невыносимо даже для старой ведьмы — её угнетали мучительные, бессмысленные, безвозвратные смерти. Ведь сущностям этих людей была уготована незавидная роль — стать пищей для последователей Мораны. Высшая забирала душу у каждого. Казалось, её карманы уже набиты этими светящимися шариками, но ей всё равно было мало. В конце концов, Прасковья зажмурилась и попробовала сосредоточиться на мыслях о своём великолепном будущем.
— О, а вот и твоё вместилище пожаловало, — промурлыкала Морана.
Колдунья открыла глаза.
От центральной улицы на всех порах к ним неслась красная «Нива».
Морана стукнула посохом об асфальт, лёд перед машиной встал на дыбы, и водитель едва успела затормозить. Передняя пассажирская дверь открылась, Шевченко выскочил и швырнул в замёрзшую воду здоровенный сгусток огня. Стихии соприкоснулись, послышалось шипение, вверх взметнулся пар. Слава и Бондаренко тоже покинули автомобиль, но вперёд не полезли, а укрылись за багажником.