Цена твоего молчания
Шрифт:
Веселый смешок всколыхнул волосы, пощекотав кожу.
— Скорее выздоровление, — пробормотал и отстранился, продолжая улыбаться и смотря мне прямо в глаза.
— А больная не привлекала? — изобразила притворную обиду. Даже руки в бока уперла для полного сходства.
— Дурочка, — меня мягко щелкнули по носу, — любая привлекаешь. Только целоваться с заложенным носом это прямой путь к самоубийству через удушье. Я точно знаю, пробовал.
Теперь уже смеюсь я, машинально пробегаясь пальцами по мягкой ткани толстовки.
— Ну, теперь-то…
Договорить
Звонок в дверь обрывает разговор, а я чувствую прилив надежды и радости.
Это же наверняка Пашка! Мой Пашка! Я не выдержала молчания и вчера написала другу сообщение с просьбой объяснить его поведение. Ответа не дождалась, но, скорее всего, друг просто решил выяснить все при личной встрече! И от предвкушения этой самой встречи на душе стало одуряющее легко, до эйфории.
Едва удержалась, чтобы до двери не побежать. Второй звонок застал уже в коридоре, и я ускорила и без того быстрый шаг. Владимир двигался следом бесшумной тенью, но я едва ли его замечала. Сейчас все мысли были безраздельно заняты визитером.
И от этого пальцы дрожали, а я приложила слишком большое усилие, едва не получив удар по лбу дверью…
Вовремя отшатнулась, но тут же застыла на месте, не веря своим глазам. Чувствуя, как леденеют руки и деревенеют мышцы, не позволяя ни одного лишнего движения. Парализуя даже дыхание, которого стало критически не хватать…
— А вот и я! Встречай маму, доча! — мать была неестественно веселой, а избыточный румянец на щеках и блеск глаз выдавали причину этого с головой. Впрочем, неуклюже завалившись в квартиру, она остановилась, уставившись на нас. И нахмуренные брови быстро заменили слишком широкую улыбку, — о, а я смотрю, тут и без меня было весело? Да?
Я потрясенно молчала. А внутри шок постепенно сменялся злостью с примесью стыда — облегчение от того, что мать нашлась живой и здоровой, оказалось куда меньше раздражения от ее состояния и поведения. А через несколько секунд от первого и вовсе ничего не осталось…
— Молчите? Ну, молчите, молчите, — бросила мать, пытаясь разуться и придерживаясь за стену, пытаясь не упасть. После пятой попытки у нее получилось, — не ожидала от тебя, дочь! Я только за порог, а она уже хахаля привела! Бордель тут устроила! Шалава!
Куртка летит на пол, но матери нет дела. Приходит понимание, что она куда пьянее, чем мне показалось сначала. Но мысль пролетает буквально мельком — родительница размахивает руками, не позволяя ее игнорировать.
— Выметайся, давай, отсюда, кобель! — с ее губ слетает капелька слюны и я брезгливо кривлюсь, отступая, — пошел вон! Праздник закончился, ищи себе другую ночлежку! Давай! Вон!
Шаг — и мать заносит. Она пытается зацепиться за стену, но руки скользят по гладкой поверхности. Неуклюже она заваливается на бок, едва не цепляя головой тумбу для обуви. А затем, возмущенно что-то пробормотав, обнимает свой же сапог, прикрывая глаза.
Чтобы через пару секунд уснуть, громко засопев…
Это фиаско.
Позорное и полнейшее.
И стыд душит, не давая поднять глаза. И лицо снова горит, только эмоции на приятные не тянут даже отдаленно. А мир перед глазами смазывается, стремительно теряя краски…
Господи, за что? Чем я так провинилась, чтобы моя жизнь стала именно такой? Каждый раз, когда мне кажется, что все потихоньку налаживается, находится ложка — нет, не дегтя, субстанция смердит куда насыщеннее, — и все возвращается к той точке, откуда начался отсчет.
Вот только сейчас мне обидно донельзя. И слезы скапливаются в уголках глаз, вынуждая зажмуриться, чтобы не пролилось ни капли. В груди все сдавило с такой силой, что терплю из последних сил. Кажется, что если я сейчас не выплесну все эмоции, выжигающие органы изнутри, то просто растворюсь на мельчайшие частицы, как в самой едкой кислоте…
Мелькает желание грубо встряхнуть женщину у порога — назвать ее матерью сейчас даже про себя не получается, хлестнуть по щеке, за шкирку отволочь в ванну или в спальню — трезветь или отсыпаться, я еще не определилась. Но ужасаюсь сама от себя, стараясь отвлечься на ровное глубокое дыхание. Вдох…выдох…
Это моя жизнь.
Дерьмовая, но другой не дано.
Я справлюсь. И в этот раз. И в следующий.
Вот только переживу ту минуту, которая понадобится Владимиру, чтобы уйти.
И когда-нибудь обязательно выйду из этой квартиры, чтобы никогда не вернуться. Чтобы оставить все это за спиной, забыв навсегда…
Вдох…выдох…
Минута. Ровно минута, Настя. Ты сможешь.
Вдох…
— Ну что, куда нести? В спальню?
От голоса, прозвучавшего над ухом, едва не подпрыгнула, дернувшись. Чтобы тут же затылком впечататься во что-то твердое…
— Уф, — раздалось короткое сверху, а я испуганно обернулась.
— Прости, — пробормотала в искреннем раскаянии, но Вова всего лишь потирал нижнюю челюсть, так что большого урона, похоже, нанести не удалось.
— Ерунда, — отмахнулся парень, подтверждая мои выводы, а затем повторяет вопрос, — так что? Куда?
И ни грамма отвращения к происходящему. И недовольства не видно. И презрением не пахнет. Даже жалости не нахожу, хотя смотрю пристально и в глаза. А Вова и не думает отворачиваться, смело встречая мой внимательный с оттенком паранойи взгляд. Только улыбается чуть заметно, словно каждый день наблюдает явление пьяных родственниц на пороге. И таскает их пачками, не напрягаясь…
Я видела все сама, своими глазами. Но до конца поверить все равно не получалось.
— А ты разве не хочешь…в смысле, я пойму, если, — голос сорвался, и я закусила губу, переводя взгляд на его грудь. Черт, ну почему я до сих пор так на все это реагирую?! Когда научусь «держать лицо»?
— Уйти? Ты это хотела сказать? — молчу, но парень и не настаивает на ответе, продолжая сам, — нет, не хочу. И не собирался. И вообще, мне кто-то свидание должен. И поцелуй. И прогулку…
— Эй! — возмущенно вскидываю голову, встречая насмешливый взгляд напротив, — а ты ничего не путаешь? Когда я успела столько задолжать?