Цена твоего молчания
Шрифт:
Напряжение исчезло, а легкая с ноткой иронии атмосфера, что царила между нами до прихода моей родительницы, постепенно возвращалась, щедро сдобренная моим облегчением и запредельной надеждой. Что в этот раз все будет иначе. А ведь парень и раньше показывал, что отступать не намерен…
— Извини, инфляция, произвол и грабительские проценты, — мне подмигивают, привлекая к себе. И я с судорожным вздохом встречаю крепкие объятия, чувствуя, как становится физически легче.
— Ну, что, операция «Миграция»? — звучит мне в затылок через полминуты, а я тихо смеюсь.
— Угу, —
Глава 12
— Быстро слезай!
— Нет, — а сама тянусь дальше, стараясь достать дальний верхний угол старой рамы, — мне еще чуть-чуть…
— Твою ж мать!
На щиколотках тут же смыкаются сильные пальцы, буквально пригвождая меня к месту. Я демонстративно фыркаю, пытаясь подергать то одной, то другой ногой, но в спину раздается еле слышное рычание, а хватка усиливается.
Из вредности протираю верхнюю часть оконного стекла весьма внушительных размеров, а потом показательно встряхиваю тряпку, бросая ее в стоящее недалеко от меня ведро.
Закрываю внутреннюю раму, с силой вгоняя верхний шпингалет на место, и изо всех сил стараюсь сдержать рвущуюся наружу улыбку, когда в спину доносится выдох облегчения.
Вторая рама поддается легче, и теперь уже я довольно вздыхаю — на сегодня работа закончена.
— И не рычи на меня! — с наигранной вредностью показываю парню язык, когда меня отпускают, позволяя повернуться.
Подоконники в здании высокие — приходится забираться ногами, так как моего роста не хватает, чтобы дотянуться до самого верха со старого стула. Но это обстоятельство, стопроцентно огорчившее бы в любое другое время, теперь несказанно радовало.
Потому что все мучения окупались тем, что с этого самого подоконника меня заботливо снимали…
— А ты прекращай изображать из себя камикадзе, — недовольно бурчит Вова, хмурясь, — ни страховки, ни решеток, нихрена! Дались тебе эти окна! Говорил же, давай я помою!
— Ага, помню, спасибо, — откликнулась я, красноречиво приподнимая бровь и складывая на груди руки, игнорируя протянутую руку парня, — только после твоего мытья мне пришлось еще раз все стекла перетирать. Не вижу смысла делать всю работу дважды.
— На-а-астя, — у Вовы вид человека, который пытается втолковать мне очевидные вещи, — это же всего лишь окна! В каком-то вшивом спорткомплексе, а не Метрополе! Кому какая разница?
— Нет уж, Вов, — качаю головой, давая понять, что спорить на этот счет дальше не намерена, — никакой разницы. Свою работу я буду делать либо хорошо, либо никак. Потому что порядок начинается с мелочей. И с таких вот окон во вшивых спорткомплексах.
Молчание длится недолго. Вова пристально смотрит в мое лицо, словно раздумывая над сказанным. А затем делает быстрый шаг вперед…
— Ой! — взвизгиваю от неожиданности, вцепляясь пальцами в плечи парня, когда меня, обняв за середину бедер, резко сдергивают со злосчастного подоконника. Захват сильный, но мне все равно страшно, и пальцы немеют в попытке обрести надежную опору, — дурак! Поставь меня!
Но Вова с мстительным смешком поворачивается со мной вокруг оси прежде, чем слегка разжимает объятия, позволяя мне соскользнуть чуть ниже. Ровно настолько, чтобы его руки подхватили меня под ягодицы. И я рвано выдыхаю, на этот раз сдержав вскрик.
Но взгляд напротив, поймавший мой в непосредственной близости, гипнотизирует. И я тут же забываю и о своем страхе, и о своем возмущении. Лишь краем сознания отмечаю, что меня сажают на тот самый подоконник, с которого стащили меньше минуты назад.
— Прости, — тихо произносит, так и оставшись стоять между моих разведенных ног. Только ладони с ягодиц переместил чуть выше, но ненамного, — только мне каждый раз кажется, что еще шаг и ты соскользнешь и вывалишься.
— Ну, куда я вывалюсь, Вов? — мягко перебираю короткие волосы на голове парня, получая какое-то извращенное удовольствие. В таком положении я выше его на полголовы, но нам это ничуть не мешает, — держусь крепко, наружу не свешиваюсь, акробатикой не занимаюсь. А для суицида второй этаж это совсем бесперспективно.
Он снова на секунду хмурится, но тут же «возвращает» брови на место.
— Пусть так, — коротко кивает, чуть прикрывая глаза на нехитрую ласку, — но смотреть на это все равно не могу. Поэтому буду держать сам.
И я не могу сдержать улыбки, когда его ладони, словно в подтверждение слов, вжимают меня в мужское тело. И несмотря на то, что мы одеты, а в помещении настежь открыта дверь, поза кажется предельно откровенной, откликаясь странным смущением в груди.
Миг, и правая ладонь парня ложится мне на шею, проводя большим пальцем по губам и заставляя приоткрыть их. И я с готовностью поддаюсь, одновременно чуть подаваясь вперед. А руки будто живут своей жизнью, перемещаясь на мужские плечи и шею…
И снова его губы на моих. И снова жаркое дыхание заставляет замереть в предвкушении, прикрывая глаза. Не от смущения, вовсе нет. Только лишь затем, чтобы ничего не отвлекало от восхитительных ощущений, позволяя насладиться в полной мере.
С готовностью отвечаю на поцелуй. Чувствую легкую шершавость обветренных губ парня и успеваю коротко лизнуть нижнюю, как награду встречая его прерывистый вздох. И снова он перехватывает инициативу. Уделяет внимание моим губам поочередно, чтобы затем жадным движением прильнуть к моему рту, окончательно сводя с ума.
И я с нетерпением встречаю его язык своим, пока его пальцы ерошат мои волосы, распуская небрежный узел на затылке. И через секунду выгибаюсь, издав короткий тихий стон, когда мужские ладони нетерпеливо и уверенно ложатся на голую кожу спины, пробравшись под тонкий джемпер на молнии…
Мы оба тяжело дышим, но остановиться даже не пытаемся. Какой там, нас снова «занесло», впрочем, как и все разы до этого. Тогда, после моей болезни, почти три недели назад, между нами все как-то изменилось. Может дело в моем укрепившемся доверии, может, в уверенности парня в отношении ко мне, но в чем я была точно убеждена — это не просто «химия», это нечто большее. И банальные поцелуи натурально «сносили крышу», вырубая здравый смысл к чертовой матери и не позволяя вовремя остановиться.