Центурион Траяна
Шрифт:
– За нашего товарища.
– Оставь его! – приказал Валенс. – Это сын камнереза Урса.
– Того, что делает надгробия?
– Да, именно того самого. В будущем мы все его клиенты, всех заберут стигийские псы. – Валенс помрачнел. – Назад в лагерь. Бегом!
Вечером Фламма зажег светильник, достал записную книжку, сшитую из обрезков пергамента, чернильницу, тростниковое перо и принялся что-то записывать мелким убористым почерком.
– Что ты делаешь? – спросил его Кука.
– Пишу анналы… историю нашей пятьдесят девятой центурии, а точнее, нашего контуберния. Как Корнелий Тацит. [137] Может, слышали, он собирается всю римскую историю написать, начиная с деяний Августа.
– Да, это соизмеримо, – отозвался Приск со своей койки. – Деяния Августа и нашего контуберния.
Но Фламма то ли не расслышал иронии в его голосе, то ли сделал вид, что не понял насмешки.
– Вот Квинт Марий, как он погиб? – спросил Фламма, обмакивая перо в чернильницу.
137
Публий Корнелий Тацит (ок. 56 – ок. 117 гг. н. э.) – римский историк и государственный деятель. Автор «Истории», «Анналов» и трактата «О происхождении германцев и местоположении Германии».
– Страшно. Нонний велел забить его до смерти, – отозвался Кука.
– За что?
– Потому что Нонний – мерзавец, – последовал ответ.
– Чтобы насолить нашему центуриона Валенсу, – выдвинул свою версию Приск.
– А почему вы не убили этого Нонния? – спросил Фламма. – У каждого же есть меч…
– Убить центуриона? Ну ты и шустрый. Мы ждали тебя, чтобы ты все организовал, – хмыкнул Кука.
Фламма записал несколько строчек и остановился.
– А Крисп? Он как…
– Его отправили в разведку вместе с Малышом. Они угодили в плен. Малышу удалось освободиться, а Криспа замучили и убили. Или ты думал, мы за Данубий отправляемся на прогулку? – насмешливо спросил Тиресий.
– Я его не бросал! – взревел Малыш.
– Мы знаем, – отозвался Приск.
Фламма судорожно сглотнул. Но не подумал отложить перо, исписал всю страничку.
– Скирон… – спросил, закончив. – Его тоже замучили?
– Возможно, – отозвался Кука.
– Скирон жив! – объявил Малыш.
– Это ведомо только богам, – вмешался Кука.
– Децим Скирон жив. Он на той стороне, выдает себя за перебежчика, а на самом деле нам помогает, – принялся настаивать на своей версии Малыш.
– Официально он дезертир, – напомнил Кука.
– Не смей писать про дезертирство! – рявкнул Малыш. Фламма отшатнулся и едва не опрокинул чернильницу. – Добрая память после смерти для легионера важнее всего. Это анналы. Там должна быть только правда.
– Думаешь, их кто-то будет читать? – усомнился Тиресий. – Разве что даки.
– Запиши так: судьба Скирона нам неведома, – посоветовал Приск. – В самом деле, вдруг твои анналы попадут к дакам.
– Даки не умеют читать, – заметил Тиресий.
– Да, своей письменности у них нет. Но читающие на латыни имеются, – возразил Приск.
«Судьба Скирона неизвестна», – аккуратно вывел Фламма.
– Сожги записи, – посоветовал осторожный Молчун. Говорил он невнятно, после ранения слова его можно было разобрать с большим трудом.
– Почему ты поступил в легион, Фламма? – спросил Приск.
– Узнал, что грядет война, решил стать свидетелем великих событий, чтобы написать об этом…
– А ты уверен, что выживешь и напишешь?
Фламма в задумчивости поглядел на оранжевый огонек светильника.
– Этого никому не дано знать. – Он передумал писать и отложил записную книжку. – А ты почему оказался в легионе, Гай Приск? Ты тоже не похож на обычного легионера. Такие, как ты, служат военными трибунами.
– На моего отца в правление Домициана один мерзавец написал донос. Отца убили. Меня тоже должны были казнить, но я бежал и очутился здесь. Спасся лишь потому, что Домициан умер.
– А доносчик? Ты знаешь его имя? – спросил Фламма.
– Авл Эмпроний. Его утопили с остальными из этого подлого племени по приказу Траяна. Посадили на щелястую трирему и отбуксировали в море.
– Ты это видел?
– К сожалению, нет… Но мне рассказывали.
– М-да… какие-то однообразные у нас истории, – заметил Тиресий. – Грустно станет читающему наши анналы.
– Думаешь, читателю Тацита будет веселее? – отозвался Приск. – Особенно весело станет, когда дойдет до времен Нерона.
Поутру легионеры занялись подготовкой снаряжения: выступать должны были через два дня. Кому-то лорику надо было починить, кому-то пояс; собрать все потребное в дальний путь. Молчун, на все руки мастер, давно уже приладил нащечники к своему изувеченному шлему и теперь помогал остальным, если надо было что-то приклепать или починить. Все недостающее: фляги, походные сумки или запасные туники – можно было купить на рынке тут же лагере.
Приск, первый все подготовивший, раздумывал лишь об одном – как получить пропуск в канабу. Попросту попросить Валенса или деньги предложить? Раньше, помнится, центурион взяток не брал. А теперь?
Валенс появился сам – около полудня.
– Приск, охота в канабу наведаться? – спросил центурион напрямую, появляясь на пороге кухоньки, где собрались все семеро.
Легионер в ответ изобразил подобие улыбки. Теперь он постоянно ожидал от Валенса подвоха. Приск был уверен, что вчерашнюю «тренировку» Валенс устроил исключительно ради того, чтобы вместе с остальными унизить соперника.
– Собирайся. Пойдем со мной – ты и Кука, – решил Валенс. – А впрочем, весь контуберний отпускаю повеселиться.
– Аве, Валенс, идущие на смерть приветствуют тебя! – завопил на радостях Малыш.
Легионеры собрались за несколько мгновений.
В канабе было тесно, людно и грязно. Хозяева, не имевшие денег на черепицу, крыли крыши дранкой, корой, соломой. Повсюду шум, гам, визг пил, грохот топоров, молотков, зубил. На самодельных лотках торговали всяким хламом. Какой-то парень, признавший в бронзовой посуде свое добро, вопил на всю улицу, призывая немедленно бежать за декурионом. Канализация была разрушена, и нечистоты сливались прямо по улицам. Сквозь вонь, однако, уже пробивался запах свежего хлеба и сосновой смолы, из черных зубьев развалин то там, то здесь радостно-охристым сияла новенькая кирпичная кладка.