Центурион Траяна
Шрифт:
Завидев центуриона в посеребренной лорике, гражданские расступались.
– Я бы воспользовался случаем и расширил форум, – сказал Приск, оглядываясь.
– Не тебе, парень, строить! Тебе пока что положено разрушать, – рассмеялся Валенс. – Пошли-ка к Урсу – там ведь у тебя теперь гнездышко?
Приск оглянулся. Друзья все куда-то испарились, и теперь Гай шагал дальше с Валенсом. Шли молча. Да и о чем было им говорить?
Дом Урса, как и многие дома в канабе, стоял без рам в окнах, с наскоро слаженной дверью взамен выбитой. Пахло пожаром и свежей древесиной – варвары порушили и сожгли деревянную лестницу, что вела на второй этаж, и ее только-только восстановили, чтобы Кориолле было где поселиться.
Приска она приметила в окошко и тут же слетела вниз – во внутренний двор, где находилась мастерская Урса и где с утра до вечера звенели молотки да зубила – работы у камнереза и его помощников было невпроворот.
Приск обнял девушку и шепнул на ухо:
– К тебе потом загляну.
– Я уж заждалась… Надолго ты?
– До первой ночной.
– Тогда я побегу, куплю чего-нибудь. А то Прим с другими рабами Урса питается, а я с хозяевами за стол сажусь.
Она тут же крикнула старого раба (по завещанию были ей отцом отписаны трое, да после набега уцелел только Прим) и, накинув паллу, отправилась за снедью.
– Кому надгробие будем ваять? – спросил Урс деловито.
– Корнелию, старому другу.
– Тебе, Валенс, по прежней цене плиту уступлю. А то теперь мрамор против прежнего в два раза подорожал.
– На ячмень и овес цены тоже пошли вверх, – заметил Валенс.
– Все равно наше дело беспроигрышное… Работы у меня невпроворот, – заверил мастер надгробий.
Ну что ж, в этом никто и не сомневался.
– Отпусти младшего своего в легион, – сказал Валенс.
– Мал еще. Будет положенный возраст через два года – тогда и пойдет.
– Отпусти.
– Наплачешься с ним. – Урс помрачнел. – Я ему слово – он мне два в ответ.
– Подонок еще тот, – согласился Валенс. – Но я и не таких делал мягоньким, будто ушная мочка.
Внезапно разговор их был прерван. Наружная дверь распахнулась, и во внутренний двор стал влезать Малыш. Именно влезать – постепенно, как огромный корабль по узкому фарватеру – потому как тащил на себе дубовую дверь.
– Где ты ее взял? – изумился Приск.
– Купил! – отрезал Малыш.
Верзила, ничего более не сказав, полез по лестнице наверх, снял занавеску и тут же принялся прилаживать дверь на место – вбил в порог и притолоку крюки, навесил дубовую дверь и залюбовался. Ручка узорная, блестящая, решетка в верхней части бронзовая, всегда занавеску можно откинуть да поглядеть, кто стучится.
– Сдается мне, что это прежняя дверь в дом ликсы, – заметил Урс.
– Ничего не знаю, я ее за пять денариев купил, – заявил Малыш.
– Эй, где вы? – раздался окрик снизу.
Приск сбежал во двор и почти не удивился, увидев Тиресия и с ним двух носильщиков, всех в поту, потому как тащили они окованный металлом денежный сундук.
– Где покои Корнелии? – спросил Тиресий торжественно.
Приск махнул рукой наверх.
– Заноси! – приказал Тиресий.
И, наблюдая, как двое корячатся под непомерной тяжестью, хлопнул Гая по плечу:
– Ты же девчонке на все лето денег должен оставить, ну и копию завещания. Опять же вещички ценные у нее кое-какие должны быть. Так что сундук необходим.
– А я-то думал, ты сундук со всем содержимым принес, – отозвался Приск, пряча улыбку.
Следующим в дом Урса пожаловал Молчун, держа в одной руке бронзовый канделябр в виде виноградной лозы, а в другой – корзину с глиняными светильниками.
Канделябр он точно не крал – довольно тонко сработанную вещицу Приск видел в казарме: пока «славный контуберний» сражался в Малой Скифии, Молчун времени не терял, пропадал в мастерской. Каждый из легионеров в придачу к военной науке осваивал какое-нибудь дело. Приск все больше работал с камнем, осваивал
138
Витрувий – Марк Витрувий Поллион (ок. 70–20 гг. до н. э.), римский архитектор и механик.
139
Секст Юлий Фронтин (ок. 30—103 гг. н. э.) – римский политический деятель и военный теоретик, автор «Военных хитростей» («Стратегемы») и «О римских водопроводах».
Войдя, Молчун дернул подбородком в сторону Приска. После ранения он старался говорить реже прежнего. Впрочем, и без слов его жест был понятен.
– Комната Кориоллы наверху, – сказал Приск.
А сцена с подношениями продолжалась: пожаловали Кука с Луцием, волоча объемистый мешок. И наконец – Фламма. Этот, разумеется, с футляром для свитков.
Когда Кориолла вернулась, в комнатке было не протолкнуться от вещей. На кровати пышной горкой высились подушки, и поверх была накинута дорогая крашеная шерсть – подарки Куки и Луция.
Свиток же оказался «Искусством любви» Овидия. [140] Вручая его, Фламма сделался красен, будто подаренная Корнелии шерсть. Впрочем, она тоже покраснела, хотя и не так густо.
– Хорошая книга, – заметил с легким оттенком превосходства Приск. – Но, если надоест читать, можешь выскоблить пемзой пергамент и записывать на нем свои расходы.
– Я тоже хочу сделать подарок, – на пороге комнатки возник Валенс.
Положил на окованный металлом сундук кривой фракийский кинжал с костяной рукояткой.
140
Овидий – Публий Овидий Назон (43 г. до н. э. – ок. 18 г. н. э.) – римский поэт эпохи принципата, был сослан по приказу Августа в город Томы, где и умер.
– По закону Двенадцати таблиц [141] прелюбодея можно убить на месте. А любой мужчина в комнате одинокой женщины – прелюбодей.
И вышел.
Утром, отправляясь в караул, Приск и Кука увидели двух всадников, въезжающих в ворота. В утренней дымке, в лучах всходящего над равниной солнца казались они фракийскими всадниками, божественными близнецами, которым поклоняются на обоих берегах Данубия, а в Риме почитают как Кастора и Поллукса. Под серыми дорожными плащами поблескивали начищенные до солнечного блеска доспехи.
141
Законы Двенадцати таблиц – первый свод римских законов.
– Что-то вид у вас, ребята, не очень-то бравый! – сказал один из всадников легионерам «славного контуберния».
– Адриан! – пробормотал Кука.
– Будь здрав, патрон! – хриплым срывающимся голосом выкрикнул Приск.
Тот в ответ поднял руку.
– Мне нужно с вами поговорить.
– С кем именно? – спросил Кука.
– Со всеми.
Приск понимающе кивнул – он сразу заметил, что второй всадник – Декстр, и одет он в плащ из толстой овечьей шерсти – такие носят даки в горах. Когда все собрались в доме трибуна-латиклавия, Адриан положил перед Приском нарисованную на пергаменте карту: